Ещё вчера встреча с весскими магами представлялась ему одной из самых больших неприятностей в жизни, и он всеми силами старался избегать таких встреч, а сейчас по доброй воле шёл в самое их дознавательское логово и почти без опаски. Странная штука жизнь!
Миновав ряд пустых (к счастью!) в это время казарм, они подошли к острогу. Будь Степан один, он и не догадался бы, что неказистое бревенчатое строение без окон и есть тот самый острог, в котором держат изловленного злыдня. Он ожидал увидеть высокий частокол, решётки на окнах, нечто мрачное и внушительное, а увидел ещё двух магов, небрежно привалившихся к стене рядом с легкомысленно распахнутой дверью.
Стёпка остановился и хотел поздороваться, но тут один из магов отлепился от стены и недовольно проговорил, едва разжимая губы:
- Куды прётеся? Али не видите, что тут вам не место?
Стёпка достал из кармана пайцзу:
- По личному разрешению глав... верховного мага Краесвета мне позволено посмотреть на людоеда.
Маги переглянулись коротко, потом тот, что постарше, пренебрежительно протянул:
- Личное разрешение, говоришь? А что нам с того разрешения? Ты нам княжью грамоту покажи, ежели она у тебя имеется. Мало ли кто на душегубца посмотреть желает. Без грамоты пускать не велено.
Стёпка показал ему пайцзу, повертел её выразительно, затем вложил в протянутую руку. Маг долго разглядывал серебряный прямоугольничек, поскрёб его зачем-то ногтем.
- Ишь ты, - пробормотал он, - пайцзу где-тось отыскали. Благовид давеча жаловался, что обронил её... Отправить надо кого-нито, обрадовать отца-дознавателя.
Стёпка хотел воскликнуть возмущённо, что ему сам Краесвет пайцзу дал, что Благовид тут вовсе ни при чём, но что-то его удержало. Он вдруг понял, что стражу прекрасно известно, откуда у демона эта пайцза, и кто и как ему её дал, и вообще они знали, что демон придёт смотреть на людоеда и ждали его, но решили хоть как-то отыграться за тот крапивный позор в бурьянах.
Пацаны сзади поникли, решили, что всё - не пустят их маги. Но Стёпка, сдержавшись, промолчал, ни словом не возразил, ни жестом. Стоял уверенно, гордо держа голову, но смотрел не на мага, а слегка вбок, всем видом показывая, что так просто отсюда не уйдёт, даже и не надейтесь. Маг занервничал. Демон не просил, не оправдывался, стоял, как хозяин, как сам князь, ждал терпеливо, но кто знает, надолго ли ему хватит терпения. Глаза-то вон как нехорошо прижмурил.
- Пропусти его, Бродень, - сказал второй маг. - Пущай войдёт.
Бродень поджал губы, с неохотой вернул пайцзу и отступил в сторону. Но когда притихшие пацаны робко двинулись вслед за Степаном, он сказал с плохо скрытым злорадством:
- А вурдалак с гоблем тута постоят. У демона всего одна пайцза.
- Они пойдут со мной, - сказал Стёпка, не оглядываясь. - И попробуй только их не пустить. Я Краесвета сюда приведу, посмотрим, что ты ему скажешь насчёт одной пайцзы.
Он шагнул в острог и услышал за собой негромкий голос Броденя:
- Меня в том овраге не было.
Стёпка, опять же не оглядываясь, громко сказал:
- Крапивы там ещё много, на всех хватит.
За спиной всхрапнули, кто-то стукнул кулаком по бревну, суровый голос приказал:
- Оставь его в покое, Бродень! Ты для чего здесь поставлен? Не трогай мальцов, не твоё это дело.
- Слушаюсь, - буркнул Бродень.
Внутри острога было темно. Пахло свежевымытыми полами и натопленной печкой. И ничего похожего на тюрьму. Никаких решёток, никаких надзирателей с ключами. Стёпку здесь ждали. Спокойный, тихий, совсем не кажущийся опасным маг-охранитель с усталым лицом учителя математики.
- Пришёл на душегубца глянуть, - утвердительно произнёс он вежливым голосом, принимая у Степана пайцзу. - Любопытствуешь... Проходи в дальнюю клеть. Твердята, покажи мальцам людоеда!
Они втроём прошли в тёмный низкий коридор. Маг шёл следом, слегка приотстав. С лавки поднялся грузный лохматый мужик в каком-то бесформенном балахоне. Он молча подошёл к стене и стал крутить большой деревянный ворот, наматывая на него частую тонкую цепь. Цепь через отверстие в стене уходила в клеть, отгороженную от коридора не слишком надёжной деревянной решёткой. Стёпка мельком подумал: как они не боятся, что эту решётку узник может сломать или перегрызть... Цепь натянулась, и в глубине клети в темноте кто-то сдавленно зарычал. От этого перекатывающегося, угрожающего рычания у Стёпки зашевелились на голове волосы. Вякса ойкнул и прижался к нему, гоблина трясло мелкой дрожью. Збугнята отступил назад, обеими руками схватился за нож.
Твердята с натугой крутил ворот, вытягивая узника из темноты к решетке. Невидимый людоед упирался, рычал, пытался перекусить цепь, слышно было, как его клыки бессильно клацают о стальные звенья.
И тут до Стёпки дошло, как страшно он сглупил. Его словно ледяной водой окатило. Он вдруг понял, какую непоправимую ошибку совершил, явившись сюда смотреть на людоеда. Он-то полагал, что посмотрит - и всё. Если это не Ванька, слава богу. А если Ванька, то потом можно будет обдумывать, что с ним делать, как его расколдовывать... А теперь запоздало сообразил, что маги не зря согласились пропустить его сюда, и неспроста вежливый охранитель пристально наблюдает за его встречей с душегубом. Окажись так, что сейчас цепь вытянет на свет Ванеса - всё, пропал демон, оба пропали. Получится, что они будут всецело в руках магов. Обе половинки. Которые можно убить только когда они вместе. Убивать, конечно, их не будут, просто заставят Стёпку выполнять всё, что им нужно. Под угрозой того, что Ванька у них в руках. И попробуй тогда возрази. И не скажешь, что они обманом захватили невинного, потому что какой же он теперь невиновный, если он - людоед, пойманный чуть ли не с поличным. Злодей, коему прямая дорога на костёр. У Стёпки внутри всё замерло. Он молил только об одном: лишь бы это был не Ванька! Только бы это был совсем посторонний людоед! Он совсем забыл, что магам ничего не известно о Ванесе, что они и знать не знают о потерянной половине демона, и даже если людоед окажется Ванькой - никто этого не поймёт...
Твердята с натугой вертел ворот, цепь звенела, в клети кто-то неистово упирался, скрёб когтями по полу, рычал, хрипел... Вот из темноты показались грязные босые ноги, раскоряченные в попытке зацепиться хоть за что-нибудь, тщедушное тело в каких-то обрывках одежды, исцарапанные руки в кровоподтёках, лохматые, неимоверно грязные волосы, закрывающие лицо. Людоеда притянуло к стене, цепь была прикреплена к широкому металлическому ошейнику, плотно обхватывающему шею узника. Он придушенно визжал, царапал брёвна, упирался в решётку руками и ногами, и она вздрагивала под его яростным напором. Это мог быть Ванька, а мог и не быть. Стёпка с замиранием пытался разглядеть в этом жутком подобии человека знакомые черты. И ему стало казаться, что он их почти разглядел. Он не видел, с каким напряжением следит за ним подошедший поближе маг, не видел, как попятились Збугнята и Вякса, уже отчаянно жалеющие, что пришли на эти жуткие погляделки. Стёпка смотрел только на людоеда. Он или не он?
- Лицо, - сказал он хрипло. - Я лица не вижу.
- Да рази ж у него лицо? - гулко возразил Твердята, впервые подав голос. - Морда у него иного зверя страховиднее.
Он подхватил стоявшую рядом рогатину, просунул её в клеть и, уперев в подбородок людоеда, с силой задрал тому голову вверх.
На Стёпку глянули страшные выкаченные, совершенно безумные глаза, вращавшиеся каждое само по себе. Бельма, а не глаза. Мучнистое лицо, словно вдавленное внутрь, маленький приплюснутый нос, нависающий над глазами уродливо-выпуклый лоб. Из перекошенного воем широкого рта торчали редкие длинные клыки, по подбородку стекала слюна.