Их знакомство с Книгочеем длилось уже давно, с самого раннего детства, и они всегда прекрасно понимали друг друга, легко устанавливая между собой ментальный контакт. И сейчас, не обращая внимания на непрекращающуюся ожесточенную схватку, принц настойчиво попытался наладить со своим сверстником канал телепатической связи.
Только совсем не для того, чтобы послать приятелю импульс дружеской поддержки…
В программу ментальной подготовки юных кандианцев входило не только развитие разнообразных защитных психических блоков. Они занимались не только подготовкой построения оборонительных экранов, наглухо закрывающих сознание от проникновения чуждой воли. Аббат Фарсманс обучал своих подопечных и нападению.
Используя свой опыт, Вингмохавишну сконцентрировал волю, собрал ее в пучок и полоснул парализующими лучами, но направил их отнюдь не в сторону лемута, а ударил по сознанию Книгочея, только что открывшемуся навстречу и откликнувшемуся на знакомый импульс, исходивший от друга детства.
Дино, только что приготовившийся к новому выпаду копьем, от неожиданности вздрогнул, и на лице его появилась болезненная гримаса. Но принц на этом не остановился, а хлестнул лучом враждебной воли еще несколько раз, при этом почувствовав, как излучающая вибрация попадала точно в цель.
Какое-то время тело Таррейтала сражалось словно само по себе, а рассудок в это время отчаянно напрягался в изощренной телепатической атаке, нацеленной на мозг любимчика аббата. Такого напряжения ему еще никогда не приходилось испытывать, впервые он попробовал так сконцентрировать все свои силы — он вынужден был и сам отбиваться от лемутов, чтобы уцелеть, и одновременно подавлять волю сопротивлявшегося Дино.
И его усилия не пропали даром. Книгочей дрогнул, и на этом его удача закончилась. Рука ослабела, потеряла точность, и ему не удалось вонзить еще раз узкое острие копья в щетинистую мускулистую тушу. Он не смог сразу разобраться в том, что Вингмохавишну плотно держит его сознание, не выпускает из-под жесткого ментального контроля, и это оказалось для него роковым.
Лесной монстр, еще недавно верещавший от боли, успел отскочить и оправиться от удара. Почувствовав слабость и замешательство соперника, раненый мутант исхитрился подскочить вплотную и даже схватил толстое древко копья Книгочея.
Мохнатые пальцы крепко зажали копье и дернули на себя. Дино растерялся от такого маневра. Неопытный юноша не осмелился выпустить оружие из рук, отчего силой инерции его толкнуло вперед, прямо на противника.
Снова заверещав, мутант коротким движением ударил сверху увесистой дубинкой, но не по голове юноши, а по его запястью, по руке, вцепившейся в древко копья. На этот раз мучительный стон вырвался уже из груди Дино, теперь его кость громко хрустнула, заставив Книгочея взвыть от боли. Кисть сломалась, и кулак, зажимающий древко, почти свернулся набок, как-то неестественно выгнувшись наружу побелевшими костяшками пальцев.
Даже в полумраке было заметно, как побледнело от боли смуглое худое лицо парня.
Левой, свободной рукой он все-таки размахнулся и попытался ударить человека-крысу, но мутант легко уклонился и от этого удара. Монстр с хрипом изогнулся, широко разинул пасть и вдруг в воздухе поймал запястье клацнувшими зубами. Массивные челюсти сомкнулись, и юноша снова отчаянно застонал.
Книгочей остался, по сути, без обеих рук. Таррейтал заметил, в каком безнадежном положении оказался любимчик аббата, и, сам того не замечая, снова невольно усмехнулся.
Он видел, что Фарсманс мечтал выручить любимого ученика, но никак не мог пробиться в ту сторону, изо всех сил отбиваясь от подступающих врагов. В другом случае и сам Таррейтал приложил бы все силы, чтобы как-то помочь друзьям, поддержать внутренним импульсом, но в это мгновение он, наоборот, желал, чтобы на пути священника оказалось как можно больше противников.
«Что же, Книгочей получил то, что заслужил… Не нужно было изображать из себя героя, вождя народа… — хладнокровно подумал молодой принц. — Сидел бы в своей библиотеке, прятался за полками… может быть, и выжил бы…»
Тонкие, изящные руки, привыкшие бережно открывать старинные переплеты толстых томов, были безнадежно изуродованы. Острые крысиные клыки перекусили левое запястье Книгочея; лишенный возможности сопротивляться, он был обречен.
Дубинка черномордого лемута снова взмыла вверх. Он расцепил челюсти, отпрянул на шаг для размаха и на этот раз не промахнулся. Основательная шишка, венчающая увесистую палицу и усеянная острыми обломками речных камней, со всего размаха опустилась на голову юноши.