Не случайно аббат Фарсманс, подготавливаясь к побегу, положил в плетеную корзину аэростата припас именно этой снеди. Как мудрый человек, он прекрасно понимал, что воздушный шар — очень прихотливый аппарат и во время путешествия постоянно необходимо думать не то, чтобы о каждом фунте, нужно взвешивать каждую унцию лишнего веса.
Удобство пеммикана заключалось еще и в том, что это был уже готовый продукт, не требующий какой-то специальной подготовки. Поэтому Парсонсу не потребовалось слишком много времени для того, чтобы сервировать походный «стол».
Через пару минут он почтительно сказал:
— Все готово, мой повелитель! Можно завтракать…
— Идите есть, бездельники! Иди сюда! — позвал Таррейтал обоих приятелей, по-прежнему бегавших по-детски вокруг плетеной корзины. — Не пойму, откуда только у вас берутся силы…
Услышав его приглашение, Маскей сразу потерял желание поймать квадратноголового обидчика и торопливо направился к кожаной тунике Парсонса, расстеленной на траве и служившей чем-то вроде походного «стола». На ткани лежали четыре аккуратно поделенные порции пеммикана и четыре сухаря, доведенных временем, влагой и солнцем почти до каменной твердости.
Вместе с полупустой флягой, наполненной старой прогорклой водой, это все и должно было стать основой для торжественного завтрака, для торжественной трапезы, посвященной чудесному спасению.
Несмотря на однообразие рациона последних дней, трое приятелей с большим энтузиазмом занялись пищей. Недавняя обида сразу улеглась в душе толстяка. Он, казалось, исчез на время из мира, сосредоточенно поглощая пищу и не замечая насмешливых усмешек, которыми то и дело обменивались Парсонс и квадратноголовый шут.
Кипис не так давно впервые попробовал пеммикан. Только во время полета на воздушном шаре он смог оценить вкус походной снеди, но за это время уже успел пристраститься к этой старинной пище, вполне справедливо считая ее самым настоящим лакомством. Забавным жестом он нетерпеливо, как прожорливый ребенок, схватил свой кусок с туники и расправился с ней в один присест.
Во время завтрака Маскей, Парсонс и Кипис еще больше оживилось. С каждым проглоченным куском они все больше расплывались в улыбках удовольствия, и вокруг них словно распространялась теплая волна телесного блаженства. Они перестали каждую секунду качаться в плетеной корзине на воздушных волнах, перестали дрожать от постоянного страха и холода, они грелись в лучах утреннего солнца. Как мало нужно человеку для удовольствия…
Только Вингмохавишну не разделял всеобщего веселья. В отличие от своих спутников, Таррейтал давно уже потерял аппетит. За последнее время он ощутимо похудел и осунулся. Ему не давал покоя «голос» С’герха, время от времени звучащий у него в сознании.
Фактически принц ничего не ел в эти дни. Неожиданно во время полета Вингмохавишну сделал удивительное открытие, что можно жить, подпитываясь только чистой энергией с помощью ментального рефлектора. Серебристый медальон, словно доставшийся ему по наследству от аббата Фарсманса, на самом деле не только помогал координировать работу самых важных узлов человеческого организма, но и помогал поддерживать физические силы.
Медальон висел у него на груди, почти закрывая тайный знак, отличавший род Вингмохавишну — продолговатое родимое пятно, змеившееся зигзагом молнии на коже. Серебристый диск неясным образом соединялся с этим пятном, и Таррейтал почти физически чувствовал его присутствие на коже.
В первые же дни принц обнаружил, что можно поворачивать сверкающий диск и направлять определенным образом отражающую сторону, чтобы увеличить активность действия. В такие мгновения энергия точно вливалась искристой тугой струей, его сознание словно вскипало и телепатические способности удивительным образом обострялись…
В это утро, как и всегда в последнее время, он едва заставил себя позавтракать. Волевым движением решил все-таки засунуть внутрь организма немного снеди, и то лишь для того, чтобы не прибегать до самого вечера к помощи медальона, чтобы хоть как-то поддержать силы на нужном уровне.
Походная пища вызывала у него только отвращение. Больших трудов стоило ему размочить во рту, разжевать и проглотить кусок сухого пеммикана, запив невкусной, несвежей водой из маленькой фляги.