За спиной снова раздались какие-то звуки.
На этот раз до слуха Ратты донеслись не стоны и не завывания призраков с обезображенными лицами. Они услышала нечто вроде зловещего шипения, неведомую нечленораздельную речь, напоминавшую, скорей, слабый скрежет.
Повинуясь могущественной силе, она повернулась. Взгляд ее обратился назад, и она увидела хозяина подземелья.
Высокая фигура в длинном темном плаще с капюшоном почти закрыла прямоугольный проем, слабо освещаемый сзади. Ратта взглянула на это существо, и ей показалось, что скользкий пол под ее ногами уходит куда-то в сторону, он выскальзывает, как небольшой плот, стремительно летящий по водам горной реки.
Обитающий-в-Тумане сделал пару шагов вперед и остановился. Кружившие по залу призраки с невероятным визгом бросились в разные стороны, сталкиваясь и сплетаясь друг с другом, как языки пламени.
Резким движением костлявой руки он откинул капюшон.
Взору трепещущей Ратты предстало ужасное зрелище: покатый череп, туго обтянутый зеленовато-бурой осклизлой кожей, цветом под стать застаревшей болотной плесени. Худое продолговатое лицо своей неподвижностью напоминало страшную маску и было абсолютно лишено растительности, на нем нельзя было разглядеть ни бровей, ни ресниц.
Над узким треугольным подбородком виднелись две коричневые изогнутые полосы. Они змеились, как-то независимо друг от друга, и постоянно подрагивали, словно вместо губ отверстие рта вампира окаймляли два огромных червя-кровососа, две жирные болотные пиявки.
Подруги Ратты, не просыпаясь, рухнули на колени и продолжали опускаться вниз, пока не приняли распластанную позу, выражавшую полное смирение. И даже в этом странном положении они еще дрожали и раскачивались, они стремились опуститься все ниже, растечься по осклизлому, покрытому плесенью каменному полу.
Но дочь вождя, к своему глубокому изумлению, продолжала оставаться на ногах. Ей даже хотелось бы упасть, отключиться от всего, но могущественная воля специально удерживала ее на ногах.
Она не могла отвести взгляда от хозяина подземелья. От страха беспомощно холодела грудь, но он безмолвно приказывал ей не опускать голову.
У чудовища не было глаз…
Из-под тяжелых мутно-зеленых век на девушку смотрели пустые проемы. На месте глаз находились два больших красных пятна, две глубокие лунки, точно наполненные сгустками запекшейся крови.
Несмотря на это, Обитающий-в-Тумане все зорко видел!
Заметив ее ужас, он откинул назад голову, и из его глотки вырвалось что-то вроде хриплого торжествующего смеха. Из глубоких глазниц, как из воронок, вырвались яркие вспышки, на несколько мгновений осветив все пространство подземной душной залы изумрудным пламенем.
Бешеные ослепительные вихри налетели на девушку и пронеслись в ее голове, озаряя все закоулки сознания. Слух ее мгновенно наполнился истошными воплями, мучительными стонами, шумом ударов и хрустом костей.
Любой человек, чудом услышавший эти ужасные звуки, содрогнулся бы и плотно зажал уши ладонями. Но Ратта не могла двинуться без приказа своего повелителя и была вынуждена безропотно все воспринимать.
Каждый вопль, каждый стон отдавался в ее мозгу калейдоскопом кроваво-красных, болотно-зеленых и черных пятен. Галлюцинирующие зеркальные образы росли, набухали и рассыпались на бесчисленное множество ломаных линий.
От криков, звучащих в ее сознании, словно сорвался камень высоко в горах и полетел по уступам в бездну, оглашая горы грохотом. Но Ратта не могла сказать, был ли это шум падения или грохот издевательского смеха Обитающего-в-Тумане.
Некоторое время звуки продолжали звенеть, а потом все внутри смолкло. Она вздрогнула и словно очнулась после долгого сна.
По-прежнему в нее упирались холодные кровавые пятна, заменявшие вампиру глаза.
Повинуясь этому жестокому взгляду, пальцы Ратты, словно сами по себе, потянулись к подолу длинной походной рубашки. Грубая ткань поползла вверх, обнажая стройное, прекрасное, точно выточенное из камня девичье тело.
Подземный тоннель обдувал ее смуглую кожу ледяным дыханием. Иннеанка не чувствовала холода, хотя стояла перед повелителем болот совершенно обнаженной. Ей казалось, что все стройное тело ее горит, полыхает странным пламенем! Изумрудный блеск играл на длинной лебединой шее, покатых плечах, казалось, он прожигал ее вогнутый девичий живот и округлые, плавные бедра.