- Не стоит, - перебила я его. – В следующий раз я смогу за себя постоять. Спасибо тебе, - подойдя к нему, я заключила его в крепкие объятия. – Мне будет тебя не хватать.
- Да нужен я тебе! – смущенно бросил Олег, обнимая меня в ответ.
- Мне всегда был нужен старший брат, и ты в какой-то степени стал им для меня. Спасибо.
Кажется, я увидела, что глаза Олега немного увлажнились после моих слов, хотя, возможно, это просто игра света. Но он заметно польщен, и меня радует, что в моей жизни появился такой человек.
- Мне пора, - констатировала я.
- Прощай, - ответил Олег. – Я дам тебе фору в час, а потом мне нужно будет сообщить Давиду о том, что ты была здесь.
- Спасибо, - поблагодарив, я обняла его на прощание.
Дойдя до двери, я застыла, долго стоя спиной к нему, а потом повернулась и сказала:
- Мне действительно будет тебя не хватать.
И я покинула больницу.
ДАВИД
Я ехал в машине в Киев, пытаясь справиться с душевными терзаниями. Это хуже, чем открытая рана, и даже хуже того, если в тебя воткнут нож и начнут прокручивать его. Я знаю, каково это - было дело. Поэтому есть с чем сравнить. Но понимание того, что ты собственными руками причинил боль дорогому себе человеку, хуже всего.
До сих пор не могу забыть её затравленный взгляд. Как она испуганно шарахалась от меня, словно от чудовища, коим я был всегда и сейчас являюсь.
Слишком поздно осознал, что натворил…
Взял её грубо и жестоко, приравнивая ко всем своим бывшим, ведь не верил, что нечто бесценное и чистое может встретиться на моем пути. У меня никогда не было девственницы, поэтому я не мог распознать её в Алесте, натолкнувшись на преграду в ней, к тому же злость и ярость взяли надо мной верх, полностью лишив меня рассудка. Помню только, что находиться в ней было охренительно. Никогда не чувствовал подобного. Высший кайф. Но осознание того, как я это получил, заставляло ненавидеть самого себя.
Никогда не смогу простить себе этого.
Я помню то мгновение, когда впервые увидел её. Тот день, когда она налетела на мой мотоцикл, когда испуганная сидела на земле со своими двумя толстыми косичками и смотрела на меня огромными глазами. Тогда еще я понял, что попал, меня пробило насквозь, достигнув самого сердца. Стоял молча и не мог наглядеться на нее. И злился, что не могу сделать её своей, ведь все говорило о том, что она дочь богатого папеньки. Я ненавижу таких девушек… Меня отталкивает сам факт, что они из богатой семьи. В принципе, из-за этого потом и набросился на нее в клубе. Хотел наказать за дерзость и за то, что она не может принадлежать мне. К тому же у меня тогда был не самый лучший период, и я не мог себя контролировать.
Лучше бы она еще тогда исчезла из моей жизни. До того, как я узнал, что она сирота, ведь это дало мне зеленый свет, чтобы присвоить желаемое.
А теперь она моя, и я не отпущу её никогда. Ей придется с этим смириться.
Я размышлял об этом по дороге в Киев больше часа. Знаю, что надо будет извиниться, поговорить, обсудить случившееся. Я был готов на все, лишь бы она простила. Я был готов каждый день усмирять своего зверя, брать над ним верх. Готов был сделать все, лишь бы она поверила, что я больше её не обижу.
Мне бы хотелось оставить её, избавить от такой угрозы в виде меня, но не могу. Не могу отказаться от того, чем одержим.
Мне никогда не было страшно. Я ничего не боялся. Я даже не знал, что это за чувство такое – страх. А теперь понимание того, что я могу потерять свою девочку, выедало меня изнутри, и, кажется, эти ощущения можно назвать страхом.
Хочу исправить все и начать сначала. Только если бы она простила…
Самобичевание – лучший способ не сойти с ума, не поддаться порыву развернуть машину и вернуться к ней. Но мой отец...
Он никогда не был хорошим или внимательным ко мне. Имя Владлена Боско вселяло страх во всех, и он старался держать имидж. Взял меня на воспитание лишь для того, чтобы кому-то передать дело. Но сам факт, что он все же меня взял к себе, а не оставил в детском доме, зародил во мне благодарность и обязанность к этому человеку.
Он всегда учил меня быть сильным. Показывал на деле, как нужно подчинять себе людей, как держать их в страхе и узде. Я был еще ребенком, когда он начал вкладывать все это в мою голову, поэтому нежное и трепетное отношение моей убитой матери быстро забылось. И я не знал, как это, но хотел подарить его своей малышке, когда встретил её.
Я мог бы не ехать на кончину приемного отца, мог бы остаться с Алестой и попробовать исправить ошибку. Но старый ворчун знал, чем меня взять, сообщив, что у него есть информация об убийстве моей семьи. Кроме того, он поставил условие: если я не успею, пока он испустит последний вздох, эту информацию он заберет собой в могилу.