Поэтому решению угольного вопроса мной было присвоено почетное первое место. Спустя пару недель, в течении которых мне приходилось не раз донимать его расспросами, я представил отцу солидную стопку исписанных и исчерченных бумаг. Там были собственно чертежи самой печи в разрезе и разных проекциях, список потребных материалов, описание технологического процесса и немало цифр и таблиц — в общем то, что в двадцать первом веке называют проектно-сметной документацией. А батя, хоть был крестьянского роду-племени, с цифрами умел работать почище любого тогдашнего академика — управление многочисленными предприятиями на расстоянии требовало недюжинного ума. В преимущество табличной информации въехал сразу. Попытав меня различными уточняющими вопросами (ответы на которые мне потом пришлось изложить на бумаге, отчего стопка с документами слегка припухла) и поразмышляв на досуге он принял решение испытать написанное мной на практике и отдал распоряжения готовить потребное. Мне кажется именно тогда он окончательно поверил в то что его сын не свихнулся и не одержим бесом, а действительно тот за кого себя выдает.
Эпилог
Тульский завод — первенец среди демидовских заводов, готовился к очередной зиме. Ветер развеивал дымы выпустивших последний чугун домен, заводской пруд обмелел и больше не мог напитывать энергией падающей воды механизмы и знакомый с далекого детства равномерный перестук молотов в передельных амбарах затих до весны. В демидовской усадьбе многочисленные работники начали слом ветхих построек — строительство нового жилища, должного стать самым роскошным строением в Туле началось.
На далекий Урал, в нашу Невьянскую вотчину, по зимнему пути поехал доверенный приказчик — столбить за Демидовыми знаменитую гору Благодать, что в сорока верстах от Нижнетагильского завода. Наша семья в полном составе собралась в дорогу — дела в Петербурге требовали хозяйского пригляда. А мне следовало готовиться к представлению столичной знати в качестве "золотого мальчика". Надеюсь что быть "избранным" мне будет по плечу и темная сторона силы не переманит меня на свой путь.
Конец первой части.
Часть вторая
Глава первая
Люблю тебя, Петра творенье,
Люблю твой строгий, стройный вид,
Невы державное теченье,
Береговой ее гранит…
1730 год по Р.Х.
До первой гранитной набережной Санкт-Петербурга еще тридцать три года, а сейчас берега Невы одеты в дерево. И пусть на Васильевском острове еще растет лес, а строгие фасады Петербургских улиц пока мест существуют только в моей памяти - величавая имперская державность российской столицы ощущается уже сейчас.
Я родился в 1729-м году в семье основателя одной из известнейших династий российских промышленников Акинфия Демидова на берегу реки Чусовой. Родители назвали меня Никитой — в честь знаменитого тульского кузнеца-оружейника, основателя многих заводов и сподвижника государя Петра Великого Никиты Демидова.
Вчера мне исполнилось шесть лет. Шесть лет телу и почти шестьдесят - душе.
Прошел год с того момента как я вернулся обратно, после того как неведомая сила, разделила мою личность на две части, вырвала одну из пятилетнего тела, перенесла его сквозь пространство и время, почти на двести пятьдесят лет вперед, сделав меня «переходящим» симбионатом у двоих братьев-близнецов Пети и Саши, живших на переломе двадцатого и двадцать первого веков. Почти пятьдесят лет мы прожили сперва в Советском Союзе, а затем и в пришедшей на его смену Российской Федерации и по смертном часу моя личность была возвращена обратно, в то же место и время откуда была изначально изъята.
Прошедший с моего возвращения год был богат на события. В конце января, от вызванной оспой ураганной лихорадки, скончался император Петр Второй и на российский престол взошла Анна Иоанновна - дочь царя Ивана Пятого, брата и соправителя императора Петра. Сие событие не обошлось без замятни — призванной Верховным тайным советом империи на царство вдовствующей герцогине Курляндской пришлось вначале подписать «кондиции» - выдвинутые членами совета условия, ограничивающие самодержавную власть будущей императрицы. Однако, 15-го февраля, прибыв в Москву, Анна Иоанновна убедилась в том, что планы верховников не соответствуют чаяниям основной массы дворянства. Новая царица быстро обрела поддержку многочисленных сторонников и самое главное – гвардии. В столице началось брожение умов, сторонники восстановления самодержавия обретали все больше влияния и 25-го февраля наступила развязка – большая группа дворян, во главе с князем Черкасским явилась во дворец и Анне Иоанновне была подана челобитная, в которой 88[9] дворян подписывались в сомнении подписанных ей кондиций, о том что большая часть народа состоит в страхе и беспокойстве, а также просили Анну созвать специальный совет для рассмотрения и анализа всех пунктов кондиций. Во время обеда, когда приглашенные «верховники» оказалась изолированы, в дело вступили гвардейцы с криком и шумом требовавшие возвращения императрице абсолютной власти. После чего фельдмаршалом Иваном Трубецким государыне была подана вторая челобитная, подписанная уже более чем полутарастами дворянами, где они открыто требовали восстановления самодержавия. Анна Иоанновна приказала подать ей челобитную и подписанные ей кондиции и публично «при всем народе, изволила сии кондиции разодрать», после чего гвардия и дворянство провозгласили ее самодержавной императрицей. Верховники были сломлены, большинство из них в дальнейшем было сослано и казнено.