Впервые за последний месяц я уснула спокойно. А проснулась ночью от удушающего страха.
Амулет Эрика жег кожу. Из темного прямоугольника окна предостерегающе смотрела луна. Шумели деревья, взбудораженные порывом ветра. Вдалеке сработала автомобильная сигнализация, а через минуту стихла.
Пахло влагой и прибитой дождем пылью. Мокрой зеленью. Силой.
Пришла гроза.
Сверкнуло, на миг освещая комнату. Комод. Стул с небрежно наброшенным на него халатом. Ноутбук на тумбочке.
И блестящее острие ножа, занесенное у меня над животом…
Я дернулась, откатилась, и нож с треском разорвал матрас. Но тут же поднялся вверх, точно маятник, готовый совершить новое, убийственное движение. Я оттолкнулась локтями, стараясь отползти от внезапной опасности, но шею сдавили цепкие пальцы, пригвоздив к кровати. Колени сжали чужие ноги, сковывая, лишая возможности двигаться.
Страх — не столько за себя, сколько за ребенка, сводил с ума. Жила молчала, кен не слушался — паника плохой помощник. И я почти беспомощно царапала руку нападавшего, стараясь отвлечь. Чтобы он вздрогнул. Расслабился. Отвлекся.
Но ему было плевать. Человек с ножом, чье лицо скрывала ночная сизая тьма, шептал.
Короткие, отрывистые слова, то ли на латыни, то ли на ином древнем языке. Занесенный над моим животом нож. Запах табака и алкоголя. Шершавые, крепкие пальцы на моем горле. И нестерпимый, сильный жар в районе груди — амулет раскалился, предупреждая об опасности.
Поздно. Он не спасет меня. Не поможет.
— Пожалуйста… — прохрипела я, презирая себя за беспомощность.
Человеку с ножом было все равно — он продолжал говорить. Лезвие клинка нервно подрагивало, и в нем отражались рассеянный свет, льющийся из окна.
А потом нападавший дернулся. Замолчал, выгнулся дугой, и его рванула с меня какая-то неведомая сила. Грубые пальцы царапнули кожу на шее, обладателя ножа ударило об стену, и он медленно сполз на пол.
Яркий свет ослепил, и я зажмурилась, инстинктивно отползая к спинке кровати. А через несколько мгновений чья-то ладонь коснулась руки, но осторожно, будто боясь напугать еще больше.
— Все хорошо, Полина. Уже все хорошо.
— Дэн? — Я раскрыла глаза, убеждаясь, что это действительно он. В руках у него был нож — блестящее острие, укрытая витыми узорами рукоять. Убийца, видимо, выронил, когда падал.
— Ритуальный клинок, — проследив за моим взглядом, пробурчал Дэн. — Плохой знак.
Я тяжело дышала и судорожно цеплялась за рукав его футболки. Кровь пульсировала в висках. От Дэна пахло дымом и жареным мясом — наверное, ужинал у сольвейгов. Ужинал, а затем пришел ко мне. Вовремя. Иначе я была бы мертва…
Телефон на тумбочке светился цифрами — полвторого.
— Извини, — словно прочтя мои мысли, смущенно сказал он. — Засиделся с Бартом.
— Ничего… — Я не могла оторвать взгляда от мужчины, в неестественной позе застывшего на полу. Немолод. Сутул. Недельная щетина покрыла лицо. Щеки ввалились, выделяя острые скулы. Из-под трикотажной майки на груди пробивались седые волосы. Из раны на затылке струилась кровь. Стекала по плинтусу на пол и расползалась неровной лужицей.
Охотник? Драугр? Хищный, позарившийся на кен сольвейга?
— Человек, — произнес Дэн и присел рядом. — Теперь уже мертвый. Знаешь его?
— Человек?
Люди не приходят к сольвейгам с ритуальными ножами. Людям ни к чему кен. Они живут человеческой жизнью, ходят на работу, по выходным — в клуб или боулинг, ездят в отпуск на моря и не ведают о первобытных силах, владеющих нами. А значит…
Я облизала сухие губы, пахнущие страхом и отчаянием. За окном успокаивающе шуршал дождь. Иногда гремело, но молнии ушли. Гроза стихала, успокаиваемая тихим шелестом капель о листву. Небо больше не гневалось.
Дэн сжал мое плечо.
— Кто знает о ребенке?
Я посмотрела на него недоуменно, а потом поняла. Отшатнулась, замотала головой. Хотела что-то сказать, но только и получалось открывать рот, словно я была рыбой, выброшенной на берег.
— Мальчик — наследник. Никогда нельзя забывать об этом, Полина.
— Я не… Я сама узнала сегодня… вчера. Барт сказал. Знает он, Люсия и ты.
— Возможно, кто-то еще. Целитель? Ты встречалась с кем-то за то время, пока живешь здесь?
Память судорожно швырялась обрывками воспоминаний. Вика. Мирослав. Глеб. Каждого я знала и каждому доверяла. И среди них не было ни одного целителя.
Помотала головой.
— Хорошо, мы выясним. Потом. Сейчас нужно позаботиться о теле.
— Позаботиться? — сдавленно спросила я, не в силах отвести взгляда от застывшего в неестественной позе незнакомого убийцы.