И почему-то подумалось, что если не спасу ее — ту девушку с грустными глазами — ничего хорошего не будет.
Но понять наутро, пророческий ли был сон или просто игры подсознания, у меня не получилось. Интуиция молчала, а впереди ждал насыщенный событиями день.
Утро выдалось солнечным, весенним. Высыхала земля на клумбах у дорожки, ведущей в сад, и в земле этой копалась женщина скади. Сажала цветы. Я забыла ее имя. Как и многих других. Нужно будет выучить или записать. Теперь я — часть их племени.
Настроение было ужасное. С Дашей поругалась утром. Нелепо вышло. Вернее, ожидаемо, но все же… Она подкараулила меня у двери спальни. Смотрела зло огромными своими глазищами, а когда я вышла, выдохнула:
— Дура!
— Чего? — опешила я.
— Как ты вообще… подумать могла? Поверить, что я… — Она захлебывалась слезами, они душили ее, мешали словам. — Он же сын Эрика. Алан. Я бы ни за что…
— Извини. — Я потупилась, не зная, что ей ответить.
Мне было страшно. Одиноко. А друзья Эрика убедили, что она могла убить. Как я могла не поверить им — Эрик же верил?
— Извини — так просто! У тебя, наверное, все просто. Со мной-то ладно — меня можно не любить. Кто я такая?! Но ему могла бы сказать. Он сто раз тебя похоронил, а ты вернулась. С сыном. Бросила это ему в лицо. Сходу, с порога. А тогда не сказала, хотя могла. Обидки хранила. А ведь он всегда… всегда тебя спасал. Подставлялся. Жизнь свою положил. Но что тебе до его жизни, верно? И до моей. Ты решила скрыть. Будто бы я прогнала, будто мы все…
— Даша!
Но она не стала слушать. Развернулась и побежала. Совершенно не по-королевски, закрывая рот ладонью, наверное, чтобы не закричать от обиды.
Мне было плохо. Я поступило подло, вот скверна и просочилась в душу. И об этом поступке я жалела. Даже весна не могла осветлись его, выгнать из сознания.
Но правителям нельзя грустить и съедать себя сожалениями. У правителей много дел.
Роберт открыл для меня дверцу черного глянцевого автомобиля, и я последний раз оглянулась на дом. Облитый светом, он торжественно сверкал вымытыми окнами. А на серой шиферной крыше ворковали голуби.
Всю дорогу до Липецка жрец давал мне указания, как вести себя с охотниками.
— Говори по существу, держись с достоинством. Мне войти не позволят — это прерогатива вождей. Тебя будут спрашивать о том, почему ты не посвящена в племя. Не отвечай. Их не касаются личные дела скади. Вот финансовые отчеты. — Он сунул мне бумаги. Толстая пачка. Таблицы. Графики. Цифры. И я ничего в этом не понимала. — Будут вопросы, скажи, что ты еще не освоилась и в следующий раз придешь с консультантом. Не бойся, в отчетах все правильно, не прикопаются.
— Это так сложно, — простонала я.
— Только в первый раз, — ободрительно улыбнулся Роб. — Ты справишься. И помни, я за дверью.
Я кивнула.
— Смотрителя скади зовут Ганс. Он не русский, говорит мало, почти не вмешивается в наши дела и редко бывает в доме. Он молод и боится, используй это.
— Меня он вряд ли испугается, — пробормотала я.
— Ты не представляешь, какими людей рисуют слухи, — возразил Роб. — Тебя долго не было, но слава о тебе только росла.
— Слава? — Повернулась к нему, чтобы отследить признаки насмешки. Не шутит. Серьезен.
— Здесь тебя знают, как сильного воина, Полина. Ты проявила себя на прошлой войне, охотники такого не забывают. Да и с Эриком ты была долго, а его, говорят, сам Альрик побаивался… Поэтому они сразу постараются запугать. Не ведись, держись с достоинством. Ты — мать наследника и на своем месте, ежемесячные взносы скади платят исправно. Остальное не должно их волновать.
Я смотрела на дорогу. На деревья по обе стороны — еще голые, но уже набухшие почками. На небо, просвечивающееся сквозь паутину ветвей. Сжимала чертовы бумаги и ехала в то место, которое ненавидела. Там пытали любимых мне людей, а охотники смотрели и улыбались. Им было приятно пытать зверушек. Но я-то знала, что сильнейшие из них рассыпаются пеплом, когда мой кен касается их.
Все относительно. И сила, и власть. И подчинение.
Я не чувствовала себя покоренной, но должна была такую изображать.
Красивое современное здание, массивные двери, украшенными знаками убийц, охрана. Молодые совсем — одного удара хватит, чтобы отправить их на тот свет. Несмотря на новый порядок, ясновидцы все еще проходят испытания и становятся охотниками. Система несовершенна. И лжива.
Машины у входа блестели. Рядом с незнакомыми мне иномарками — желтый «Опель» Филиппа, старый, но чистенький, и черный джип Мирослава. Серебристого монстра Влада видно не было, наверное, не приехал еще.