Вот теперь мне страшно по-настоящему. И я чувствую, не мне одному.
— …Они тогда ещё умели добывать огонь, но речь уже была скудной. Пара сотен слов, не больше.
— Значит ли это, что они обречены утратить разум? — вновь не выдерживает та же девушка.
— Именно так, Кьо, спасибо за понимание. Мелкие, многочисленные и достаточно разумные хищники буквально давят остатки биосферы, не позволяя ей начать восстановление — никакие неразумные животные не в силах противостоять разумным. Единственный выход — это полная утрата бесперспективным видом разума. Они будут мельчать и охотиться на всё более мелких грызунов — поскольку более крупные будут съедены. И только когда они утратят связную речь и способность владеть огнём, превратившись в обыкновенных хищных животных, этот истерзанный мир начнёт новое долгое восхождение, длиной в десятки миллионов лет.
Преподавательница смотрит на меня.
«Я вижу, о чём ты думаешь, Ди. Разумеется, Земле в целом было далеко до такого сценария. Однако есть на твоей прародине такой остров, Рапа-Нуи, или остров Пасхи… Когда первые лодки переселенцев достигли его, остров покрывали цветущие джунгли. А когда его открыли европейцы, уцелевшие обитатели Рапа-Нуи прятались в расщелинах голых скал, питаясь птичьими яйцами и друг другом. Даже огонь развести стало там проблемой, настолько был опустошён остров. Так что ничего нереального в таком развитии событий нет. Планета — тот же остров, только очень большой, и потому всё это дело происходит медленнее».
Все подавленно молчат, и я без труда ощущаю мысли и чувства моих товарищей. Как это страшно…
— Да, страшно, — без улыбки соглашается наша наставница. — Однако подобный исход встречается всё же редко. Это же «детская смерть» для разумных, по сути. Слишком неудачно всё должно сложиться для этого. Нет, «детская смертность» разума, к счастью, невелика. Гораздо чаще молодые миры гибнут всё же не так. Они гибнут уже на стадии перехода к развитой технической цивилизации. Ядерный барьер один из самых серьёзных.
И темой нашего следующего занятия будет именно это.
«А вот не догонишь!»
«А вот догоню!»
Я улыбаюсь так широко, как только это позволяет мой изящный ангельский ротик. Уже не счесть, сколько раз происходила подобная беседа. Разумеется, я её не догоню — моё довольно значительное превосходство в живом весе исключает такую возможность. Однако это вовсе не значит, что победа должна доставаться моей жёнушке даром.
«Сдавайся, о несчастная!»
«Кто сказал? Я счастливая!»
Ирочка резко сваливается на крыло, явно провоцируя меня на сходный манёвр, но я не поддаюсь — сколько раз уже ловился, на выходе из пике и крутом подъёме моя ненаглядная легко оторвётся от преследования. Вместо этого я намеренно отстаю, дабы перехватить супругу на подъёме…
«Самый хитрый, да?»
«Ну, не самый… Но хитрый!»
Ирочка звонко хохочет, и её смех разносится по всему бескрайнему небу.
«А вот так, муж мой?»
Она складывает крылья и стремительно падает вниз, подобно птице соколу на далёкой, страшно далёкой отсюда планете.
«Можно!» — я следую её примеру. Воздух свистит в ушах, и синий ковёр джунглей пока ещё лениво, но с каждым мгновением всё быстрее надвигается, распадаясь на отдельные деревья…
«Ах-ха, как здорово, Рома!»
«Осторожней!»
«Ага, испугался!»
Вместо ожидаемого набора высоты Ирочка резко тормозит распахнутыми крыльями. Ещё миг, и она скрывается в чаще.
«Сейчас я тебя настигну!»
Я с шумом вламываюсь в чащу леса, но Ирочка уже скачет по ветвям, как крылатый Маугли.
— Тебя следовало назвать Прячущейся в ветвях, Юайей!
— Нет, Рома, нет! Я Летящая под дождём! Нет, больше, больше — я твоя Ирочка!
Впереди открывается изумительная полянка, густо поросшая голубой травой, и я отчётливо вижу мысли моей ненаглядной — вот подходящее место, где он меня настигнет…
И разом всё вылетело из головы.
«Что это, Ир?»
Вокруг полянки из зарослей смотрят фарфоровые лики. Мужчина… а это вот женщина… совсем пожилая женщина, даже лицо в морщинах, таких женщин у ангелов не бывает, это невозможно…