Я ступил в тёмную прохладу чужого дома, внимательно принюхиваясь и осматриваясь. Помимо еды пахло затхлостью и сыростью. И ещё чем-то неприятным, слабоуловимым.
– Дом старый, всё гниёт, – пояснил хозяин, хотя я ничего не спрашивал. – От бабушки достался, только начал приводить его в порядок.
Теперь стала понятна причина всеобщего запустения и происхождение горы мусора перед крыльцом.
– Вы сможете сейчас проехать на работу? – я разулся и с сомнением надел предложенные старые тапочки.
– Суп доварю и поедем.
Он прошёл на кухню, предоставив мне самому решать, идти за ним или остаться на месте. Я пошёл следом, старый деревянный пол скрипел и опасно прогибался под ногами.
Грязная закопчённая кухня больше соответствовала алкоголику или наркоману, чем старушке. Двуслойное окно тщательно отмыли, но это ещё больше подчёркивало гниющие деревянные рамы. Из мебели здесь присутствовали лишь старые стол и стул, стоящие возле окна, одинокий разваливающийся шкаф с посудой в углу и раковина, стоящая на кирпичах. Пузатый ржавый холодильник громко урчал в другом углу, то и дело сотрясаясь, когда реле переключалось в режим покоя. На древней газовой плите стояла маленькая отбитая эмалевая кастрюлька, в которой что-то слегка бурлило, источая соблазнительный запах.
– Что готовите? – безучастно поинтересовался я, разглядывая аккуратно подстриженный затылок хозяина и добротную ткань дорогих брюк, в которых он ходил по этому ужасному дому. Поразительное сочетание, надо сказать.
– Мясную солянку с тремя видами мяса, охотничьими колбасками, бочковыми огурчиками, оливками, каперсами и свежей фермерской сметанкой, – обыденным тоном сообщил Виктор, а я сглотнул голодную слюну. – Естественно, сметанка и лимончик кладутся в тарелку. Будете?
– Нет, спасибо, – поспешно отказался я, выглядывая в окно.
– Так что у вас случилось? – спросил он, убирая нарезанный лимон и сметану в холодильник.
Дверца открылась ненадолго, но я успел отметить, в каком поразительном порядке на полках разложены недешёвые продукты. «А дохтор-то наш хорошо зарабатывает, – подумал я жёстко. – И это отнюдь не скромная зарплата рядового патологоанатома. Видел я ту больничку, больше двадцати тысяч там точно не платят».
– Заведено дело по поводу единовременной смерти нескольких жителей вашего города, – осторожно сообщил я, следя за его реакцией.
– Сегодня? – вполне убедительно удивился он.
– Шестнадцатого и семнадцатого августа.
– Так это когда было, – пожал он плечами. – Не припомню что-то.
– Все заключения вами подписаны, господин доктор.
– Ну, значит, будем разбираться, – вздохнул он, выключая огонь под кастрюлькой и накрывая её крышкой.
Я смотрел на то, как он тщательно моет руки и вытирает их чистым полотенцем, висящим на гвозде. Каждый палец. Обстоятельный господин доктор. Аккуратист, судя по всему.
Мы вернулись ко входу, я обулся и вышел на крыльцо, чтобы дать и хозяину переобуться в малюсенькой прихожей. Птицы громко пели на все голоса, а листва шумела под напором тёплого ветра. Благодать. Вот бы и мне когда-нибудь поселиться в таком же домике на своей земле. На пенсии, наверно. Если доживу.
– Пойдёмте, – бросил Виктор, запирая старую дверь новым блестящим ключом.
Мы вышли на улицу и сели в машину. Я отметил, что Виктор пристегнулся, хотя и сел на заднее сидение. Всю дорогу до больницы он молчал и безразлично смотрел в окно. И казался при этом совершенно спокойным.
– Куда прёшь? – кинулся на него охранник, когда мы вышли из машины и подошли к проходной.
– Ты чего, дядь Миш, не узнал, что ли.
– Вить, ты? – старик близоруко прищурился. – Не признал, с новой причёской помолодел ты, что ли.
– Ага, от своих клиентов жизнью подпитываюсь, – усмехнулся патологоанатом, припоминая старый бородатый анекдот. – Нет, просто подстригся удачно.
На входе в здание морга мы задержались, потому что у Виктора не сразу получилось открыть замок. Он ковырялся ключом в скважине, кусал нижнюю губу и избегал смотреть на меня. После двух минут возни ключ наконец-то повернулся, и мы вздохнули с облегчением.
– Задолбался уже говорить про этот замо́к. Когда-нибудь придётся ломать дверь, – он словно извинялся передо мной, слегка смущаясь и жестом приглашая войти внутрь.
Нас встретил неприятный холодный запах, пропитавший всё учреждение насквозь. Виктор включил пару бело-голубоватых ламп, которые лишь подчеркнули неуютный вид морга. И хотя по роду работы мне частенько приходилось посещать морги, этот производил какое-то особо неприветливое и отталкивающее впечатление. К счастью, из коридорчика мы почти сразу свернули в небольшой кабинет, оснащённый только рабочим столом, стулом и большим шкафом с папками. Часть папок валялась на полу, словно их свалили в кучу за ненадобностью, из некоторых высовывались краешки бумаг. Окна кабинета выходили на лес, и я невольно залюбовался густой зеленью, освещённой солнцем. Виктор тут же распахнул окно и с явным облегчением вдохнул свежий тёплый воздух, хлынувший с улицы.