— Возьмите и выкиньте прочь, — велела она, протянув птиц служанке. — Как бы они мне поперек горла не стали.
И заметив ее полный жалости взгляд, стремительным шагом направилась в дом, вздернув подбородок повыше.
14 глава
— Слышал, Айфорд избавился от своей новой жёнушки, — произнес Верн Шерман за завтраком, отправляя в рот кусок жареной дичи, — погнал ее прочь, словно шелудивую псину. Видел ее? — Мужчина, искривив губы в насмешке, обнажил желтые зубы и глянул на сына.
Коллум знал, что подобного разговора не избежать, готовился к этой минуте, но челюсти все равно заломило от напряжения.
— Видел, — признался он как можно спокойнее. — Столкнулись в Тальботе.
— И, — подтолкнул его Шерман, — как она выглядит? Верно, наш Джон наигрался с ней в полной мере.
Коллум опустил нож на тарелку.
— Вам что с того? — спросил у отца. — Девица не выглядела счастливой, но разве не этого вы добивались, затребовав у супруга право первым войти к ней? — И через секунду: — Что произошло между вами и Айфордом? Полагаю, мне вы можете рассказать.
Усмешка отца стала лишь шире, он походил на сатира в шекспировской пьесе.
— Ишь какой прыткий, — одернул он сына, — расскажи ему… Как же. — И жестко, согнав с лица любую улыбку: — Ты сыграл свою роль в этом деле — остальное тебя не касается.
Охота в тот день шла не важно, без должного удовольствия — о причинах судить было сложно, только Шерман вдруг заявил:
— Поедем с визитом к девчонке. Хочу взглянуть на нее!
Хорошего Коллум не ждал, но и отцовский спектакль, разыгранный в мэноре, оказался ужаснее некуда. Аделия, впрочем, оказалась сильнее, чем он полагал: повела себя дерзко, но хотя бы не осрамилась.
Страх, что он видел в ее глазах в первый день на дороге, вдруг исчез…
Она казалась другим человеком.
— Славная девка, — Верн Шерман, казалось, тоже ей впечатлился, — с характером. Мне такие по нраву! Ломать приятно… — Они как раз выехали из мэнора в сторону дома.
И Коллум поглядел на отца.
— Ваша шутка была недостойной, отец, — заметил он, даже не пытаясь скрыть недовольства. — Вы оскорбили ее и получили верный отпор…
— Я просто не сумел удержаться, — признался тот, не испытывая и толики сожаления. — Увидел ее этакой замарашкой, и слова вырвались против воли. Впрочем, главного я не рассмотрел… — протянул он в раздумье.
— Чего же?
— Ее живота. Поговаривают, что девица брюхата… Правда ли это?
Коллум знал…
И знал много больше: слухи предписывали отцовство ему. И Верн Шерман не мог их не слышать…
— Мне почем знать, — отозвался он, выводя коня на дорогу. — Госпожа Айфорд неинтересна мне…
— … Как и все прочие женщины.
— Именно так.
Верн Шерман скривил губы:
— Ты просто смешон, мальчик мой. Твой монашеский аскетизм более не умиляет… Заведи себе женщину, лучше — двух, — посоветовал он. — Неужели ты не почувствовал вкус, поимев на свадьбе эту девицу?
Он, казалось, смаковал каждое слово, и Коллум, пусть и привыкший к скверному языку собственного отца, невольно скривился.
— Я не намерен обсуждать эту тему, отец. Вы использовали меня ради мести своему другу, и находите это забавным…
— Забавным я нахожу другое, сынок, — хохотнул Шерман, — бастарда Айфорда в чреве этой девчонки. — И поясняя, как будто Коллум мог не понять: — Ты обрюхатил ее, вот Джон и погнал супружницу прочь…
— Уверен, это не так.
— Даже если ребенок не твой, Айфорд всю жизнь будет думать обратное и гадать, чье же семя прижилось в ней, в его миленькой женушке. — И с безумным блеском в глазах: — Соблазни ее, сын. Будет несложно: женщины любят тебя. Вот и эта не устоит… Тем более, вы и так уже связаны!
Коллум придержал на мгновение лошадь и поглядел на отца.
— Не понимаю, чего вы хотите добиться? — не без горечи спросил он. — Ваши инсинуации омерзительны. Я не желаю участвовать в них… — И, поворотив лошадь, направил ее в противоположную сторону. Просто не мог больше этого выносить…
— Сопляк, — услышал он истерический голос отца, — ты недостоин быть Шерманом, сучье отродье. Немедленно воротись или, клянусь кровью Христовой, ты пожалеешь, что появился на свет!
Такие угрозы давно перестали трогать его, и Коллум лишь подстегнул лошадь сильнее, спеша как можно скорее скрыться с глаз рассерженного родителя. И вскоре съехал на лесную тропу, что вела обходным путем к дому… Здесь он вряд ли мог с кем-то столкнуться: ни соседи-мужчины, ни их кокетливые супруги — никто из них не станет глазеть на него, как на уродца в бродячем цирке.