— Брэди, я хочу поговорить с управляющим, — попросила она. — Пригласи его, пожалуйста, в кабинет.
И слуга замялся на месте.
— Моя госпожа, — произнес, явно страшась огорчить ее еще больше, — управляющий уж неделю как в доме не появлялся. Так и сказал, когда уходил: «Ноги моей здесь больше не будет».
— Почему он так сделал? — возмутилась Аделия. — Как он мог уйти, ничего не сказав своему господину…
— Да он каждый раз говорил мастеру Джону, что денег взять негде, моя госпожа, что мэнор на грани банкротства. Что ему нужны средства, чтобы нанять стригалей, чтобы свести шерсть в Манчестер и продать по хорошей цене. Чтобы крышу, в конце концов, починить… И с торговцами расплатиться. Да только все без толку… Вот Бенсон и плюнул на все, не выдержал просто. Надоело смотреть, как налаженное хозяйство по миру идет! — заключил он с запалом, который тут же угас. — Впрочем, если вы здесь, — добавил с искрой надежды, — все может наладиться… Разве нет?
Слуга явно дожидался ответа, обнадеживающего заверения в том, что хозяйство удастся спасти, выплатить все долги и зажить добрым домом, только Аделия не представляла, как можно добиться такого.
Как быть, когда у тебя в животе ненавистный мужу бастард, хозяйство в полном упадке, и супруг не намерен это как-то исправить, и страшно до жути, что об этом узнает отец. Он-то мечтал сделаться тестем барона, богатого, знатного человека, а вышло как раз-таки наоборот.
И обвинит он, конечно, ее, свою непутевую дочь, как любил он говаривать, и даже не вспомнит, как сам буквально тащил ее к алтарю. И слезы ее мало что значили…
— Могу я посмотреть расходные книги? — спросила девушка, чтобы хоть что-то сказать.
И Брэди повел ее в кабинет, где на полках хранились бухгалтерские гросбухи за последние годы… В них, если дело велось исправно, вносились любые финансовые движения: будь то оплаченный счет, товары, поступающие в поместье или увозимые из него, — все записывалось на их толстых страницах аккуратной рукой. Ее отец фиксировал все, вплоть до покупки отделанных кружевом воротников, носовых платков и дамских подвязок…
Аделия с трудом сняла книгу с полки и положила на стол — ее охватила какая-то священная робость: отец и близко ее к своим книгам не подпускал — и она, пролистав до последней страницы, поглядела на последнюю запись.
— «Мешок бобов», — прочитала она. И повела пальцем чуть выше… Выплата за бочонок вина, за подбитые у сапожника туфли, за кусок батистовой ткани…
— Это Бенсон выплачивал тем, кто не мог больше ждать, моя госпожа. Выкручивался как мог…
Аделия ощутила себя такой беззащитной перед числами в книге, что на мгновение онемела. Брат как-то пытался учить ее математике, да отец воспротивился: «Не дури девке голову, дуралей, зачем бабе числа считать, лишь бы мила была да приятна в общении. А еще плодовита! Большего и не требуется».
— Где я могу найти Бенсона? — спросила она. — Может быть, он вернется, если его попросить…
Брэди как-то неуверенно хмыкнул.
— Да в городе он, госпожа, куда ему деться, просто… я не уверен, что он согласится.
— И все-таки я попробую, — решила она.
Подошла в задумчивости к окну и отдернула полную пыли портьеру — яркий свет ослепил ее на мгновение.
А потом она увидела человека: он как раз входил в ворота.
Коллум Шерман явился за лошадью…
По-хорошему ей бы выйти и высказать благодарность за помощь, однако она не могла себя пересилить: стоило только увидеть его, как стыд заставлял ее сердце сжиматься.
Вспоминались ее отчаянное «хочу» и гримаса на его красивом лице.
Она ненавидела свои слабость и унижение…
Шерман, выезжая со двора на кобыле, махнул ей рукой, и Аделия, наблюдавшая за мужчиной все это время, отпрянула от окна.
Значит, он видел ее…
Она прижала ладони к щекам и услышала голос Брэди:
— Моя госпожа, вы, верно, устали с дороги, позвольте приготовить вам комнату и заняться обедом.
— А еще отправьте кого-нибудь починить нашу карету, на дороге у Шерман-хауса у нее спрыгнуло колесо, — вспомнила о произошедшем Аделия. — Комнату же я хочу выбрать сама… Когда вернется ваша жена?
— Полагаю, что скоро.
— Чудесно. Распорядитесь насчет кареты, я же пока осмотрю дом…
Брэди тяжело, словно древний старик, вышел из комнаты и оставил хозяйку одну.
Видел, что девочка совершенно поражена сделанными открытиями… И, похоже, ждать помощи от супруга не собиралась. И словечком о нем не обмолвилась, только сделала вид, что в записульках мудреных тех разбирается, а ведь сразу заметно: не понимает.