Входя в собор, она ощущала себя каменной статуей, а не живым человеком. Как он мог? Как он мог! Неужели она должна стерпеть это?! Матильда распростерлась перед алтарем и попыталась собраться с мыслями, попыталась отнестись к желанию отца так, как положено послушной дочери. Но не было в ней покорности, а только отчаяние и гнев. Ей придется выйти замуж за мальчишку вдвое моложе ее. Любой, у кого есть хоть капля разума, увидел бы, что это нелепость. Отец сказал, что его приближенные поддержали это решение. То есть ее брат Роберт и Бриан Фицконт знают обо всем и не отговорили короля. Ее предали. Матильда думала о них лучше, но очевидно, и они тоже воспринимают ее только как женщину, которой следует указать на место. В ней видят лишь сосуд для выведения потомства. И этот… этот сопляк! Да у него голова, должно быть, кругом идет от власти и престижа, которые принесет ему брак с ней.
Матильда уставилась на трепетное пламя свечей, горящих вокруг алтаря. Ее мысли вновь обратились к покойному мужу. Ах, если бы он был жив…
Ее ценили бы и защищали. Император никогда бы не подверг ее унижению. Но она осталась одна и должна сама позаботиться о себе. Да только как? Ей не к кому обратиться за помощью, кроме Бога, но и Он, похоже, отвернулся от нее.
И если бы Господь был милостив и не отобрал бы у ее малыша жизнь, сейчас у нее была бы цель, было бы свое место в жизни. Она обладала бы властью при дворе покойного мужа-императора, а не превратилась бы в пешку в руках других людей.
Потом Матильда вернулась в замок, ушла в свои покои и велела прислуге приготовить ей постель. Она рано ляжет спать, а ужинать в зале с королем не будет, объяснила Матильда.
– Госпожа, вы нездоровы? – спросила Ули.
– Да, – отрезала Матильда. – У меня болит душа. Оставьте меня, все оставьте. Я позову, если мне что-то понадобится.
– Миледи…
– Вон! – взвизгнула она.
Услышав, как закрылась дверь, несчастная упала на постель и отвернулась к стене.
Ее разбудил голос мачехи, что-то говорившей прислуге, и вкусные запахи. Спустя мгновение полог вокруг кровати раздвинулся, и появилась сама Аделиза с подносом в руках. Она принесла ей миску горячего супа, свежего хрустящего хлеба и кусок жареной курицы с шафраном. За ее спиной хлопотали служанки: зажигали свечи, закрывали ставни, за которыми сгущались весенние сиреневые сумерки. Матильда села в постели, и Аделиза поставила поднос на крышку сундука у кровати. Она не забыла прихватить сложенную салфетку и маленькую миску с цветочной водой для омовения пальцев.
– Меня огорчила новость о вашем недомогании, – мягко проговорила королева.
– Вас послал ко мне отец? – нахмурилась Матильда.
Аделиза взглянула на нее с укором:
– Конечно нет. А когда я сказала ему о том, что иду поговорить с вами и отнести вам еды, ваш отец рассердился. – Потом она посмотрела на падчерицу понимающим взглядом. – Он считает, вы не заслуживаете, чтобы вас кормили, и что голод помог бы вам привести мысли в порядок. Но меня это не остановило.
Матильда воззрилась на красиво собранный поднос.
– Я бы лучше голодала, – прошипела она. – И я не хочу есть.
– Не верю, – спокойно заявила Аделиза. – У вас хороший аппетит, и вам нужно подкрепиться.
Но Матильда продолжала хмуриться. Есть и вправду не очень хотелось, однако ей пришло в голову, что, поев, она поступит вопреки воле отца, ведь он не хотел, чтобы Аделиза приносила ей ужин.
– Вы правы, наверное, стоит перекусить, – сказала она и потянулась за хлебом.
Мачеха налила им обеим вина и присела на край кровати.
– Спросите себя, чего вы добьетесь, противясь отцу. Куда пойдете, если не станете слушаться его?
Матильда ломала хлеб на мелкие кусочки.
– Значит, вы с ними заодно, – с горечью произнесла она. – Вы такая же, как все?
Аделиза покачала головой:
– Я тревожусь и за вас, и за вашего отца. Мне понятно, как трудно вам согласиться. Вы потеряли любимого мужа и высокое положение при императорском дворе. Но подумайте о будущем, о том, что будет через несколько лет. Вот, выпейте и утешьтесь.
Падчерица оттолкнула чашу, так что вино плеснулось через край.
– Вы думаете, вино утешит меня? Неужели в этом ваш совет – напиться до забытья?
Мачеха, погрустнев, промокнула салфеткой пролитое вино.
– Я думаю, что утешение вы найдете в церкви и своих детях, когда придет время.
– Господь может дать мне силы, но не уменьшит боль, и уж точно не найти мне утешения у церковников, – язвительно парировала Матильда. Аделиза отпрянула в ужасе от ее слов, отчего Матильде стало немного стыдно. – А что касается детей, в браке с Генрихом мне не было дано такого утешения, как и вам в браке с моим отцом. Так почему я должна надеяться на то, что когда-нибудь испытаю счастье материнства? – У нее срывался голос. – Я родила Генриху ребенка и в тот же день похоронила его.