До этого момента Эмлин, ко всеобщему удивлению, молчала. Но тут ее словно прорвало.
– Что я, скотина, чтобы меня отдавать по приказу короля этому человеку? – вскричала она, указывая пальцем на Болла, стоявшего в углу комнаты.– Кто дал тебе право, Томас, свататься ко мне?
– Раз уж ты спрашиваешь Эмлин, так я отвечу: ты сама. Один раз, много лет назад,– у речки на лугу, а второй– недавно в часовне Блосхолмской обители, перед тем как я стал разыгрывать черта.
– Разыгрывать черта!Да,ты и меня здорово разыграл.Битый час,а то и больше я стояла перед лицом короля и словечка не смогла вымолвить, в то время как все кругом разговаривали, а под конец дождалась, что его милость назвал меня бабой с норовом, а тебя дураком за то, что ты хочешь на мне жениться. О, если мы и поженимся, я уж постараюсь доказать тебе, что он был прав.
– Коли так, Эмлин, то, пожалуй, нам с тобой, так долго жившим в разлуке, лучше и не сходиться,– спокойно ответил Томас.– Но не понимаю, почему ты разъярилась:из‑за того,что тебе пришлось в течение какого‑то часа придержать свой язык на привязи, или из‑за того, что я по‑благородному попросил тебя в жены? Я как мог поработал для тебя и твоей госпожи, не щадя себя, и дело не так уж плохо обернулось: мы от всего очистились и твердо стоим на пути к миру и благоденствию. Если ты недовольна, значит, король прав: я последний дурак, и потому– до свидания, не стану больше докучать тебе ни в радости, ни в беде.Мне дано разрешение жениться, и я найду других женщин на белом свете, если захочу.
– И червяк взъерепенится, если на него наступишь,– как бы про себя произнес Джекоб.
Эмлин же разразилась слезами.
Сайсели подбежала утешать ее, а Болл сделал вид, будто собирается уходить. В это мгновение с улицы постучали в дверь и раздался чей‑то голос:
– Именем короля! Именем короля, отворите!
– Это комиссар Ли,– сказал Томас.– У него я и научился этому возгласу, очень полезному в тяжелую минуту, как, наверно, кое‑кто из вас помнит.
Эмлин отерла рукавом слезы, Сайсели села, а Джекоб рассовал пергаменты по карманам, после чего в комнату ворвался комиссар, которому кто‑то открыл.
– Что я слышу?– закричал он, обращаясь к Сайсели. Лицо его побагровело, как мясистые наросты на голове и шее рассерженного индюка.‑Вы, оказывается, действовали за моей спиной; оклеветали меня перед его королевской милостью, и он назвал меня негодяем и вором и велел мне внести в казну все,что я должен от вас получить! Какая неблагодарность! Напрасно спасал я вас от костра, раз вы меня так опозорили.
– Вы столько пылу и жару принесли в мой убогий дом, ученейший доктор, что теперь‑то мы, пожалуй, действительно сгорим,– успокоительным тоном произнес Джекоб.– Леди Харфлит сказала лишь то,что вынудил ее сказать его величество; я присутствовал при этом и могу подтвердить. К тому же вы повсюду так много набрали, что вам ничего не стоит уделить какую‑то малость казне. Ну, ну, выпейте кубок вина и успокойтесь.
Однако доктор Ли, который и без того уже осушил немало кубков вина, не в состоянии был успокоиться. Он принялся поносить всех присутствующих одного за другим,но особенно досталось Эмлин, которую он объявил главной виновницей всех своих бед; под конец он даже обозвал ее очень уж плохим словом. Тогда вперед выступил Томас Болл, до этого момента безмолвно стоявший в стороне, и схватил его за шиворот.
– Именем короля!– сказал он.– Нет, нет, теперь не взыщите, это ведь ваш возглас,и вы сами дали мне право действовать с его помощью.– С этими словами Томас хватил доктора Ли головой о дверную притолоку. – Именем короля, вон отсюда!– и он дал ему такого пинка, какого королевский комиссар дотоле еще не получал и от которого кубарем покатился к входной двери.– В третий раз именем короля!– и тут он вышвырнул доктора Ли во двор.– Убирайтесь и запомните, что если я еще раз увижу вашу дурацкую рожу, то именем короля сверну вам шею.
Таким образом ревизор Ли навсегда скрылся с глаз Сайсели, хотя в положенное время она уплатила ему сумму, равную годовому доходу с ее имущества,не поинтересовавшись, впрочем, узнать, кто этими деньгами воспользовался.
– Томас,– сказала Эмлин, когда Болл вернулся к ним,еще улыбаясь при мысли о славном прощальном ударе,– король был прав: я временами бываю норовиста, и это не плохо, так как не раз помогало мне. Забудь все, и я тоже забуду. – С этими словами она подала ему руку, которую он поцеловал, а затем пошла позаботиться об ужине.