– Бежавшие пленники и погоня, – пробормотал Болл, но Сайсели не обратила внимания на его слова. Во внешности всадника на сером коне почудилось ей нечто столь знакомое, что сердце едва не выпрыгнуло из ее груди.
Она нагнулась над головой своей лошади, глядя во все глаза. Теперь оба всадника почти поравнялись с их кустарником, и тот, что был в доспехах, обернувшись к своему спутнику, весело крикнул:
– Они отстают! Мы от них ускользнем, Джефри!
Сайсели увидела его лицо.
– Кристофер!– крикнула она.– Кристофер!
Еще мгновение– и они промчались бы мимо, но до Кристофера, ибо то был он, долетел звук этого голоса, который он так хорошо помнил. Взором, обостренным любовью и страхом, она увидела, что он задержал коня. Она услышала, как он что‑то крикнул Джефри, и тот ответил недовольным, встревоженным тоном. Они колебались, медлили на открытом пространстве перед порослью.
Кристофер попытался повернуть, затем увидел, что преследователи приближаются,и,когда они уже почти настигали его,с громким криком устремился вперед, чтобы опередить их. Слишком поздно! Оба всадника проскакали еще сотню ярдов вверх по косогору, но их окружили, и на гребне холма, видимо, завязалась схватка, ибо мечи так и засверкали в лучах заходящего солнца. Преследователи набросились на всадников, как свора псов на загнанную лисицу. Все умчались вниз – скрылись из глаз.
Сайсели,обезумев,пыталась ринуться вслед за ними, но ее удержали. Наконец все смолкло, и Томас Болл, спешившись, прокрался на дорогу.
Минут через десять он возвратился.
– Все умчались,– сказал он.
– О, он погиб! – простонала Сайсели. ‑Это проклятое место отняло у меня и отца и мужа.
– А я думаю, что он жив,– ответил Болл.– Нет ни крови, ни признаков того, чтобы кого‑то уносили. Он уехал верхом на своем коне. Но какое все же несчастье, что небу не угодно вразумить женщин и научить их молчать, когда следует!
Примечания к главе ХVI :
1. Кромуэл уже предчувствовал свою близкую опалу; в 1540 году он был казнен
2. Речь идет об Анне Болейн и Джен Сеймур – второй и третьей женах Генриха VIII
3. Имеются в виду болотистые районы в графствах Кембриджшир и Линкольншир, где часто скрывались мятежники
День едва занимался, когда, наконец, измученные душевно и физически, Сайсели и ее спутники подъехали на своих спотыкающихся от усталости конях к воротам Блосхолмской обители.
– Дал бы бог,чтобы монашки находились еще здесь,–сказала Эмлин, державшая ребенка.– Если их выгнали и моя госпожа должна будет ехать дальше, я боюсь, что она не выдержит. Стучи сильней, Томас: старик садовник глух как пень.
Болл повиновался и стучал так добросовестно, что вскоре решетка в воротах открылась и дрожащий женский голос спросил, кто там.
– Это сама мать Матильда,– сказала Эмлин и, соскочив с коня, подбежала к решетке и стала через нее разговаривать с настоятельницей. Подошли другие монахини и общими силами открыли одну половину огромных ворот, так как садовник не смог или не захотел встать.
Путешественники въехали во двор и, когда монахини поняли, что Сайсели действительно возвратилась, ее приняли с распростертыми объятиями. Но от усталости Сайсели едва могла произнести хоть одно слово,поэтому ее заставили выпить чашку молока и отвели в их прежнюю комнату, где она тотчас уснула. Проснулась она около девяти и увидела, что Эмлин, выглядевшая немногим лучше ее, уже встала и разговаривает с матерью Матильдой.
– О,–вскричала Сайсели, когда вспомнила обо всем,–не слышно ли чего‑ нибудь о моем муже?
Они покачали головой, настоятельница сказала:
– Сперва, дорогая, ты должна поесть, а потом мы сообщим тебе то немногое, что удалось узнать.
Она поела, так как ей необходимо было подкрепить силы, и, пока Эмлин помогала ей одеваться, узнала все новости. Их было действительно немного ‑ лишь подтверждение того, что сообщили жители Болот, а именно, что аббатство укреплено и охраняется пришельцами‑мятежниками с севера или иностранцами, а сам настоятель, видимо, уехал.
Болл, который уже выходил разведать положение, сообщил со слов одного встречного, что ночью через деревню промчался конный отряд, но никаких подробностей узнать не удалось, ибо даже если он действительно промчался ночью, ливень смыл все следы конских копыт. К тому же в то неспокойное время люди часто ездили в разные места под покровом темноты, и никто не мог сказать,имел ли этот отряд какое‑нибудь отношение к тому, который они видели в лесу: тот ведь мог направиться совсем другой дорогой.