– Очень жаль, хозяин. А вам, может быть, это и не удастся? Заставить исчезнуть привидение – это дело священника. Мужские руки найдут что обнять, раз девичьи сами к нему тянутся.
– Эй ты, иди!– заревел сэр Джон, и Джефри вышел.
Через десять минут они уже ехали по направлению к находившемуся в трех милях аббатству, а еще через полчаса сэр Джон не слишком скромно стучался в ворота; услышав стук, монахи, как испуганные муравьи, забегали взад и вперед, так как времена были тяжелые и никто не мог знать, что ему угрожает.
Узнав наконец гостя, они принялись отодвигать засовы огромных дверей, опускать поднятый на закате подъемный мост.
Вскоре сэр Джон стоял в комнате аббата, греясь у большого камина; за ним стоял слуга Джефри, держа в руках его длинный плащ.
Это была красивая комната с потолком из благородного резного орехового дерева, с каменными стенами, увешанными дорогими гобеленами, на которых были вытканы сцены из священного писания. Пол бы покрыт роскошными коврами из цветной восточной шерсти. Так же великолепна была и чужеземная мебель с инкрустациями из слоновой кости и серебра; на столе стояло золотое распятие чудесной работы, на мольберте, повернутом так, что свет от серебряной висячей лампы падал прямо на него, – картина какого‑то великого итальянского художника. На ней изображалась в человеческий рост кающаяся Магдалина; прекрасные глаза женщины были обращены к небу, она била себя кулаком в грудь.
Сэр Джон огляделся и презрительно фыркнул.
– Ну, Джефри, как ты думаешь, где мы находимся? В келье монаха или в гостиной какой‑нибудь придворной дамы? Посмотри под стол, парень, наверняка ты там найдешь ее лютню и вышивание. Чей это портрет, как тебе кажется?– И он указал на Магдалину.
– Я думаю, что это кающаяся грешница, хозяин. Она была приятна для мирян, пока была грешницей, а теперь стала святой и потому приятна для священника. А что касается всего остального, здесь неплохо можно было бы выспаться после кубка красного вина. – И он ткнул большим пальцем в сторону бутылки с узким и длинным горлышком, стоявшей на краю стола.– А что камин ярко пылает, в этом нет ничего удивительного, ведь его топят сухим дубом из вашего Стикслейского леса.
– Откуда ты это знаешь, Джефри? – спросил сэр Джон.
– По его прожилкам, хозяин, по его прожилкам. Я перевел там слишком много леса, чтобы не знать. Только стикслейские глины делают кольца извилистей и темнее к сердцевине. Посмотрите.
Сэр Джон посмотрел и злобно выругался.
– Ты прав, парень, теперь я вспомнил. Когда я был еще мальчишкой, мой дед показал мне именно эту особенность стикслейских дубов. Эти проклятые монахи истребляют мои леса прямо у меня под носом. Мой лесничий – негодяй. Они напугали или подкупили его, и я его за это повешу.
– Сначала докажите преступление, хозяин, а это не так‑то легко, а потом уж говорите о виселице. Только короли да аббаты, имеющие «право виселицы»11, могут сделать это, если захотят. Ох, это правда, – добавил он изменившимся голосом,‑прекрасная комната, хотя недостаточно хороша для того святого, что в ней живет; такому святому подобало бы иметь серебряную раку12, вроде той, что стоит перед алтарем, и он безусловно заслужит ее еще до того, как состарится.– И Джефри,точно случайно, наступил на побаливающую подагрическую ногу хозяина.
Сэр Джон круто обернулся, как блосхолмский флюгер в ненастный день.
– Неуклюжая жаба!– заревел он и сразу замолчал, потому что среди бесшумно раздвинувшихся гобеленов появился одетый в дорогие меха высокий человек с тонзурой13 и за ним двое других тоже с тонзурами, но в простых черных одеждах. Это был аббат со своими капелланами.
– Благослови господь,– мягко сказал аббат c иностранным акцентом, поднимая два пальца правой руки для благословения.
– Добрый день,– ответил сэр Джон, в то время как его слуга поклонился и перекрестился.– Почему вы подкрадываетесь к людям, как вор по ночам, святой отец? – раздраженно добавил он.
– Сказано, что именно так грядет страшный суд, сын мой,- ответил аббат, улыбаясь.– И по правде говоря, в нем чувствуется некоторая необходимость. Мы слышали громкие споры и разговор о том, чтобы кого‑то повесить. Основательно ли ваше обвинение?
– Оно крепче дуба,–угрюмо ответил старый сэр Джон.– Мой слуга сказал, что эти дрова в камине взяты из моего Стикслейского леса, а я ответил ему, что если это так, то, значит, они украдены и мой лесничий должен быть за это повешен.