— Женя... — его взгляд чёрных, завораживающих глаз на одно мгновение становится обеспокоенным.
Мать замирает в стороне, с видом таким, словно наблюдает за прекрасным чудом.
А Вилли бледнеет от злости.
— Это моя невеста! — протестует он.
И Карсон одаривает его недобрым, жёстким взглядом.
— Мне бросить её в грязь? И туфельки где?
Вилли отступает в замешательстве.
— Что?
— Хрустальные, — фыркает он от сдерживаемого смеха. — Не волнуйся, — говорит матери Джилл, — она наверняка это от созерцания свежесодранной шкуры.
— Да-да, с ней такое случается, — охотно соглашается та.
К сожалению, Женя приходит в себя. И не в своей комнате, даже не в гримёрке ТЮЗа...
Вновь унылый пейзаж, унылые сельчане и...
Тёмный взгляд Карсона прожигает насквозь.
— Звучит, как Карлсон, — шепчет она, будто бредя. — А он убил его... Как же так?
— Карлсон убил? — морщится Сон от недоумения, но сразу же всё списывает на её состояние, а затем и на жалость, видимо, к лису. — Девушки... На охоту тебя брать нельзя, видимо, — шепчет так, словно собирался. И помогает ей встать на ноги, но руку с её талии убирать не спешит.
Вилли же бросает шкуру к её ногам.
— Вот, я слово сдержал. Жди остального, — и с оскорблённым видом, отмахнувшись от её матери, седлает свою лошадь и уносится прочь.
— Как-то, — лепечет мать, — неловко вышло... Ах, что же это я, — приглашающим жестом указывает Карсону на дом, — прошу вас, окажите честь.
Женя бы попыталась выяснить, кто их незваный гость такой, но в её мыслях сейчас есть место только для Джека.
Вниз она не смотрит, боится, что станет только хуже.
Это ведь она его заколдовала. Собственными руками. А теперь Вилли...
Совершил убийство.
Человека.
Из-за неё.
Бедный Джек!
— Мне что-то... — шепчет она Карсону, — дурно...
Он кажется ей самым разумным и безопасным здесь. И ухватиться бы за него, да время неподходящее.
Он снова подхватывает её на руки и спокойным тоном, можно даже сказать, почти ласковым, заверяет:
— Ничего страшного. Не смотри вниз... Я отнесу тебя... домой? — бросает вопросительный взгляд на мать Джилл.
И та спешит к дверям, да пошире распахивает их, время от времени заставляя себя изображать беспокойство за дочь.
— Вот так, — войдя в дом, осторожно усаживает Сон Женю на лавку у окна. — Воды? Принеси ей воды, женщина, — бросает, не глядя, в сторону её матери.
И та спешит зачерпнуть кружку стылой воды из ведра.
— На... — подаёт Жене, сдерживая...
Да, сдерживая улыбку.
Она отпивает.
— Этот человек говорил о том, что девушки пропадают... Нам нужно быть осторожнее, м... мама. Где Аннушка?
В сторону Карсона она не смотрит.
Будто смутившись.
— Сидит в уголке, играет с клубочком, — тянет мать ласково и бросается к столу, принимаясь заворачивать для гостя угощения.
— Вы, — говорит она, — верно спешите. Вот, выпейте пока, прошу, — наливает ему что-то в кружку, — да закусите. Мясо есть у нас. Сыр. Хлеб свежий. Я вам с собой заверну в подарок ещё...
Он пробует угощение, не отказывается, хотя на её старания и смотрит скептически.
Так же смотрит и Анна, впалых глазах которой всё явственнее загорается голод...
— А что с девушками, а причём тут мы? — продолжает приговаривать мать. — Мы далеко, никого не трогаем, нас никто не трогает. Но за беспокойство спасибо.
— Я просто проверял территорию, — произносит Карсон, не желая примерять на себя роль заботливого героя просто так. — И из того, что слышал и увидел здесь, могу сделать вывод, что вам нужно переехать. Хотя бы на время, — хотя судя по его взгляду, которым он окинул жилище, Сон сдержался, чтобы не посоветовать его сжечь.
— Некуда нам, — вздыхает она, всучая ему в руки кулёк с продуктами.
— К соседям хотя бы.
— Люди злы
— На вас лично?
— Суть у них такая, — ворчит она, голос становится резким, не выдерживает мать долгой игры. — Суть злая.
— Что ж... — он ещё раз осматривает комнату и отходит к двери. — Моё дело предостеречь. Всего доброго.
И медленно, едва заметно кивает отдельно Жене:
— Береги себя.
Дверь закрывается за ним, он не дожидается ответа, а затем снаружи раздаётся ржание адской лошади, и наступает тишина.
Которая длится не долго, так как мать тут же хватает Женю за плечи и едва не задыхается от эмоций.
— Вот молодец, девочка! Так и надо. Это ж надо, нарасхват пошла! Такого мужчину в дом привести... Обзавидуются все! Он держал тебя на руках, — загораются её глаза восторгом. — Руки его очень крепки, да? Очень!
Женя ничего не отвечает. Только удивляется, какого чёрта мать Джилл такая рисковая. Разве не понимает, что в их положении женихами раскидываться нельзя?
И Вилли жалко...
Как же он умудрился Джека-то поймать? А это точно разбойник, ведь едва ли здесь много чёрных лис.
Она всхлипывает и идёт к сестре, решив переключить на неё внимание.
— В другой раз расскажу тебе сказку, Анна, сейчас давай просто полежим...
Она гладит сестру Джилл по волосам, желая провалиться в сон.
Но в доме душно, а мысли о разбойнике душат.
Наконец, Женя поднимается, чтобы пойти посмотреть на тушку. И устроить похороны. Она задерживается у окна и вздрагивает — в полумраке мимо кустов будто кто-то пробегает.
Убийца?
Глава 13. Живая шкурка
Спустя пару минут во входную дверь кто-то тихо ударяет. Или скребётся? Звуки напоминают нечто среднее между тем как, если кто-то пытается взломать замок или кот точит когти.
— Джилл или кто ты там, — раздаётся вдруг голос Джека, — открой! То есть, выйди! Эй... Надеюсь, ты не спишь. Знаешь, я что-то слышу, и чую тебя, кажется. Хотя запашок от коровы исходит от вас всех. Я тут понял, что теперь обладаю неведомой людям силой... Хотя от этого порой тошнит. Как вспомню вашу корову, так вздрогну.
Он бы рассказал ещё, как носился по лесу от Вилли, как звериное чутьё и инстинкты затмевали человеческий разум. Джек даже опасается теперь, что так и вовсе может потерять себя под лисьей шкурой. Как в один из моментов, когда устал и выдохся, лицом к... То есть, мордой к морде столкнулся с другой чёрной лисой. Словно остановившись перед неправильным — ведь он человек! — зеркалом. А затем она шмыгнула в сторону, и странно, коротко затявкала...
Кому расскажи, не поверят! Джек, главарь разбойников — пусть и мелких, но сам он так никогда не скажет, как и не признается, что лично он ничего страшного и серьёзного не совершал — душа компании, пират на суше! А испугался лесоруба. И настоящей, чёрной лисы, которую забили вместо него.
От этого до сих пор мурашки бегают по шкуре!
Или...
Не дожидаясь, пока дверь в дом откроется, Джек яростно принимается чесаться.
— Чёрт. Только не это, — бормочет, работая когтистой лапой, — нет. О нет!
Женя даже не замечает, как слёзы начинают течь по щекам. Она, бледная и сонная, открывает дверь и выбегает на улицу, чтобы не разбудить сестру и мать Джилл.
— Ты... — шепчет, ещё толком не разглядев лиса, — ты жив!
— Жив, — усмехается он, и серьга на ухе сверкает под лунным светом. — Ещё бы! Я не подохну в виде лисы! А... — замечает её слёзы. — Ну... Обнимемся? — и, не зная как исполнить это, начинает крутиться у её ног.
— Я... не уверена...
Она неловко гладит его худоватую спину и счастливо улыбается.
— Я думала, что руки теперь в крови... Но раз это не так надо придумать, что делать дальше.
Он как-то раздосадованно тявкает.
— А я то думал, за меня волновалась! А ты о чистоте рук заботилась? И вообще, нечего сейчас думать, надумалась уже меня в лиса превращать. Спать иди! Утром увидимся.
— А ты...
Жене хочется спросить про Сона, но тут в доме что-то грохочет, и она спешит вернуться, зачем-то помахав Джеку на прощание ладошкой.