Потом, правда, пришло осознание своей ошибки — господина Ульрика совершенно нельзя было оставлять наедине с архивом, он опять начал возвращать свою систему, да еще распотрошил несколько дел, зачитавшись. Пришлось срочно собирать все назад под ворчание старика, тщательно все описывать, заносить на новые карточки и раскладывать по полкам. Но зато после обеда я стала чувствовать себя энергичной и способной свернуть горы.
Про себя я решила просто действовать, как и раньше — забыть об этой встрече раз и навсегда. В конце концов, я также поступала и прежде, и совесть меня не мучила. Общением с мужчинами под чужими личинами я вообще «подставляла» тех женщин, которыми притворялась, и ничего совесть не мучила. Это потом я начала стараться создать новый образ, только похожий на любимую человека, чтобы вызвать нужную ассоциацию и эмоциональную реакцию, но при этом никого не подставить. С Софи так не вышло, но кто сказал, что она вообще когда-нибудь встретит этого клерка, Томаса?
Мужчина оказался симпатичным, он работал в каком-то банке и приехал в наш район на какую-то важную встречу. Из-за столкновения со мной он, кажется, опоздал, потому что, когда я сказала, что мне пора на работу и напомнила о времени, он подскочил, как ужаленный. Мы мило пообедали, разговаривая ни о чем, я старалась при этом больше помалкивать. Правда, ляпнула имя Софи, потому что совсем никак не представляться было уж очень глупо. Фамилию, однако, не сказала, и вообще не выдала никаких сведений о ней.
Позже, расставляя пыльные папки в архиве, я думала о том, что на самом деле реальная Софи, даже встретившись с этим мужчиной, к сожалению, не произвела бы на него положительного впечатления. Девушкой она была своеобразной, не зря в общежитии ее недолюбливали. От волнения и страха Софи все время задирала нос и ляпала что-нибудь обидное или двусмысленное, совершенно не осознавая, какое впечатление производит. Ее считали задавакой, да еще приписали ей роман с начальником, просто на основе того, что она иногда могла сказать, не понимая, как это выглядит со стороны.
Когда я начала немного общаться с Софи, то узнала, что ее отец умер, когда ей исполнилось десять, и родственники сделали из ее матери приживалку в собственном доме, убедив, что она сама не сможет распорядиться имуществом мужа. Женщина была настолько несамостоятельно, что поверила, что сбережений мужа не хватит на содержание дома, и сочла, что это родня ее содержит от доброты, а не она им позволяет жить в своем собственном доме.
Софи жила при матери на птичьих правах, с трудом отвоевала себе возможность получить образование, ее некому было защитить от придирок кузин и кузенов, иногда совсем не безобидных. Если она давала отпор обидчикам, те бежали к своим отцам, и доставалось Софи, поэтому в ее голове засела мысль, что нужно быть наглее и сразу говорить, что ее есть кому защитить, а также не сближаться ни с кем, чтобы не быть уязвимой. В комплекте с очень симпатичной внешностью, это порождало слухи о ее романах с высокопоставленными мужчинами.
На самом деле она была милой девушкой, просто одинокой и с комплексами, но я была уверена, что в случае случайной встречи даже с таким симпатичным мужчиной, как Томас, она довольно быстро испортила бы его представление о себе, ляпнув, что-то вроде: «почему вы хотите заплатить за ужин, вы что, думаете, я не в состоянии обеспечить себе пропитание?!» Милая внешность Софи сильно контрастировала с ее поведением, по крайней мере, если она волновалась. Только когда она начала доверять мне после того случая с ее начальником, она начала мне улыбаться и общаться мило и вежливо. Так что в личной жизни у нее определенно были проблемы: перед козлами, вроде домогавшегося ее гада, она терялась, а вот перед вежливыми и симпатичными мужчинами, с которыми бы и пообщаться ей, она строила из себя стерву. В общем, личную жизнь не я ей своим поступком испортила, там и так портить было нечего.
Успокоив себя такими размышлениями, я решила просто похоронить в памяти это происшествие и не вспоминать. А вот ощущение сытости, которое я приобрела, мне понравилось, хорошо бы научиться получать такие чистые и яркие эмоции и от других мужчин, но для этого нужно проникнуть куда глубже их повседневных мыслей и эмоций, а понять, что там под ними, чего они хотят от этой жизни. Возможно, даже «хотят» не то слово, «хотят» — это что-то разумное, осознанное, а тот уровень, который был нужен — это скорее что-то про подсознательные желания и образы.
Остаток дня прошел продуктивно и даже вдохновенно, я с удовольствием расставляла по полкам дела и заполняла карточки, успевая отшучиваться на ворчание господина Ульрика, а под вечер к нам заглянул с вопросом один работник, и я благодаря своей системе смогла самостоятельно и быстро ему помочь. Кажется, я вызвала этим недовольство начальника, но сама была очень рада.