Он не знал, откуда это взялось, из каких глубин подсознания всплыла уверенность, что призраки боятся соли, возможно, тоже из фильма, но ему было все равно. Он был готов купить что угодно, лишь бы это сработало.
— Соль есть в продуктовом через дорогу. — Поджала губы женщина.
Через пять минут Матвей вышел из церкви, прижимая к боку пластиковую бутыль со святой водой, икону в пластиковом пакете, десяток свечей и серебряную ложку. Мужчина неловко перехватил покупки, направился было к дороге, но остановился, разглядывая висевший на столбе телефонный автомат под красный пластиковым козырьком. Он и не понял, когда видел такие в последний раз, и думал что с эрой сотовой связи уличные телефоны ушли в прошлое. Как завороженный, он подошел, снял с рычага мокрую и холодную трубку и поднес к уху. Послышался сигнал.
«Надо же работает», — подумал Матвей и так же медленно повесил обратно.
В магазин он ввалился спустя пять минут, все такой же мокрый, грязный и воняющий спиртным, но, слава богу, уже без иконы, которая осталась тосковать в багажнике в компании лопаты. Он скинул капюшон и тут же понял, что совершил ошибку, так как все три женщины, включая продавщицу, уставились на него с любопытством.
— Вам чего? — не очень вежливо спросила дородная дама за прилавком.
— Обслужите людей, мне не к спеху, — буркнул он, магазин был старым, со старыми порядками, где нужно было просить принести, взвесить, показать товар, а не брать самому с полки.
— Да мы тут дождь пережидаем, — махнула рукой похожая на седой одуванчик старушка и добавила: — Маша помоги молодому человеку.
И они снова на него уставились. Черт, ведь именно от этого он и сбежал. От такой «помощи».
— Будьте добры. — Матвей заставил себя говорить вежливо. — Пакет кефира, сайку и пачку соли. — Почудилось или нет, но, кажется, при упоминании соли старушки тихо фыркнули.
— Одну пачку, две, три? — осведомилась дородная Маша.
— Бери три, чтобы два раза не бегать. — посоветовала вторая женщина, у которой из сетки торчало сразу несколько батонов.
— Одну, — дрогнувшим голосом ответил он.
«Ну, давай, еще скажи им, что тебе огурцы солить приспичило», — дал сам себе мысленный совет Матвей, но сдержался. Увидел около кассы пластиковые прямоугольники, приклеенные к стеклу скотчем, и спустя несколько секунд сообразил что это.
— Это для таксофона? — спросил Матвей, женщина кивнула. — Тоже пробейте.
И она пробила. В полном молчании, мужчина собрал свои покупки и направился к выходу, а когда дверь уже закрывалась за его спиной, услышал:
— Милиция и скорая — бесплатно. — ехидно заметила продавщица. — Без карточки!
— Спорим, он уедет еще до праздника! — добавила одна из покупательниц.
Покупки он свалил в багажник. К иконе и лопате. Несколько минут раздумывал, вертя в руках таксофонную карточку. Дождь почти прекратился, продолжая лишь изредка накрапывать. Матвей скинул капюшон и решительно направился к автомату, снял трубку и набрал номер.
Ответил ему как всегда автоответчик.
— Отец, — произнес Матвей, дождавшись сигнала записи, и после заминки продолжил: — Я вчера звонил тебе… Не обращай внимания. Был пьян. И… Извини, если потревожил.
Мужчина торопливо повесил трубку. Одним делом меньше. А то мало ли чего подумает отец, когда услышит его вчерашнее бормотание то, как он зовет на помощь. Хорошо хоть отцу позвонил, а не Алле, она у него тоже на быстром наборе стояла.
Матвей уже отвернулся от телефона, когда ему в голову пришла дикая мысль. Дикая, но такая притягательная, что сопротивляться ей он не мог. Снова поднял трубку и набрал номер. Свой собственный, гадая, разбился смартфон или нет. Нет, не разбился, гудки пошли. Первый, второй, третий… десятый. И когда он уже был готов с разочарованием повесить трубку, что- то хрупнуло, раздался треск помех, а потом воцарилась тишина.
— Если… — Он облизнул губы. — Если ты меня слышишь… Если ты существуешь, то знай: я не уеду, поняла? Поняла меня, ты… ты…
Сначала ответом ему была все та же тишина, а потом он услышал смех. Далекий, а потом все более громкий, словно где-то там одна веселая девушка шла по тоннелю в его сторону. Шла и смеялась. Еще миг и она будет рядом… И он не выдержал, повесил трубку.
Что ж дело сделано. Война объявлена.
Дождь снова полил, когда Матвей уже сел в машину. Открыл кефир и, откусывая свежий и изумительно пахнущий хлеб, стал завтракать. Он не мог припомнить, когда в последний раз получал такое удовольствие от еды. А в ушах все еще стоял тот смех. Звонкий, задорный, радостный. Господи, да Алла не была столь счастлива, когда он сделал ей предложение.