— Чертов прихвостень!
Матвей все-таки вывернулся, выпрямился и оттолкнул от себя гостя. Сильно оттолкнул, от всей широкой русской груди… Вернее души, далась ей его широкая грудь. И силушки не пожалел. Ударил так, что Андрей отступил на несколько шагов, наткнулся на плетеное кресло-качалку, не устоял на ногах и грохнулся на пол. Кресло, прутья, которого собирал, вымачивал и сушил еще дядька Егор — муж нянюшки, жалобно скрипнуло и завалилось на бок.
Эх, Насте бы сейчас кухаркин ухват или, на худой конец, кочергу, вот уж она бы отходила по хребтине, совсем как, прачку своего муженька — гуляку.
— Я предпочитаю обращение референт, а еще лучше Андрей Иванович, — сказал гость, поднялся, снова задел кресло. И вдруг разозлившись, схватил его и швырнул в окно. Чужое негодование очень напоминало мешок с зерном, в котором обнаружилась прореха. Вроде бы только что он держал себя в руках, и мешок казался целым, и вот уже тонкий ручеек овса посыпался на землю. А гость обрушил свою немилость на мебель, на дом. На ее дом.
Кресло ударилось о стекло, по которому тут же зазмеилась тоненькая трещина.
— Не дорос ты еще до Ивановича, прихвостень…
— Я прошу вас больше ничего не ломать, — сказала Настя, появляясь рядом с выходом на террасу. Само явление девушки народу гость пропустил, сосредоточившись на противнике. А вот от голоса вздрогнули оба.
— В противном случае, буду вынуждена отказать вам от дома. — Настя провела рукой по трещине, эту рану она ощущала, как царапину на кож. Не смертельно, но саднит здорово.
— Так ты уже нашел себе новую подстилку? — Гость оглядел ее с головы до ног. — Интересно, что на это скажет Алла?
— Раз интересно, так просвети ее. Можешь даже рассказать, что застал нас в постели. — Матвей скрестил руки на груди.
Мышцы на плечах были напряжены, он словно боялся, что не устоит и снова бросится на гостя.
— И как она в постели? — Андрей насмешливо посмотрел на Настю. — Мордашка красивая, а говор и платьишко, как я понимаю, местного деревенского разлива? Хоть бы манерам ее поучил, чтобы не вмешивалась, пока мужчины разговаривают.
Сперва Настя хотела смутиться, папенька тоже как-то говорил нечто подобное, правда нянюшка только хмыкала. Но вот про постелю он напрасно заговорил. Почти так же напрасно, как и про манеры. Да ее манерам гувернантка-француженка обучала, папенька раскошелился, надеясь выгодно сбыть дочь замуж.
— Про постелю вы за порогом можете потолковать. — Настя посмотрела на Андрея. — друг с другом.
— Не понял, твоя девка меня выгоняет?
— Тебя выгоняю я. Забирай бумаги и выметайся. Ничего подписывать не буду. Я ничего не сделал. И я работал в издательстве, когда разыграли тендер, но не я разгласил информацию и не я ударил Сашку. Понял. На этом все.
— Если бы ты знал, насколько я рад, что ты такой упрямый, — продолжая паскудно улыбаться, Андрей стал торопливо собирать бумаги. — Сядешь и я. наконец, выйду из твоей тени.
— Не выйдешь. Потому что эта тень в твоей голове и больше нигде.
— Да пошел ты, — в голосе Андрея снова послышалась злость. — Сиди тут со своей…
— Прошу вас больше не утомлять меня своим присутствием, — сказала Настя.
— Да ладно, живешь с мужиком, а все барышню — крестьянку из себя строишь. Лучше бы платье приличное у него выпросила.
Если бы Настя могла она бы смутилась. Она и покраснела, пусть только, как сказал Матвей, в своей голове, но это уже не имело значения. Подачки у мужчин выпрашивают только содержанки. А она всего лишь умерла.
Мужчина закрыл саквояж и вышел в коридор. До входной двери было с десяток локтей или даже меньше, ширина коридора около трех. Но всего через несколько шагов гость задел стену сперва одним плечом, а потом вторым. Остановился, в недоумении оглянулся на стоящую в коридоре Настю, на вышедшего из гостиной Матвея. Коснулся ладонью темно¬бордовых обоев, тряхнул головой и решительно сделал еще шаг. А вот со следующим вышла заминка. Чтобы пройти дальше, ему бы пришлось повернуться боком, как соседском мальчишке, что лазал в сад сквозь дыру в заборе и воровал яблоки. Еще несколько минут назад бывший широким коридор, стал вдруг напоминать узкий лаз.
— Что происходит? — спросил Андрей, и Настя впервые уловила в его голосе страх. И он ей понравился.
Гость снова оглянулся. На этот раз в его глазах не было превосходства, лишь стремительно разрастающаяся паника.
— Я не умею просить, а вы? — вежливо спросила девушка, становясь полупрозрачной. Становясь тем, кем она была. Призраком и сейчас даже слепой не перепутал бы ее с обычным человеком.