От накатившей дурноты я раскрыла веер. Может, отказаться от завтрака?.. Хотя нет, не вариант — мне надо поговорить с Вельмиром. Смирившись, я велела служанкам отвести меня к хозяину.
Малая столовая располагалась на первом этаже. Когда я вошла, Вельмир стоял у окна.
Уже без верхней одежды, в жилете, белой рубашке и брюках. Волосы у него оказались чёрные, жёсткие и кудрявые, как у выходца с гор. Отчего-то мне показалось, что это парик.
Постучав костяшками пальцев по столу, я известила о своём прибытии. Глава тайной канцелярии повернулся ко мне… и застыл. Да уж, я сейчас — зрелище не для слабонервных. Не хватает только свечки в руках и траурной музыки.
— Вы великолепны, — произнёс он с улыбкой, касаясь поцелуем моей руки. Надо же, спустя столько лет я вспомнила о манерах.
— Вельмир, — выпрямила спину, — в своей жизни я очень не люблю две вещи — грубую лесть и мужчин, решающих что-то за меня. Поэтому давайте сразу перейдём к делу.
Мужчина с усмешкой отодвинул для меня стул:
— Какая вы категоричная, княгиня. И столь же отчаянная.
В его словах мне послышался упрёк. Справедливо, если б не одно "но"… меня похитили, упырь его раздери!
— Я хотела бы знать, когда вернусь в Академию. Надеюсь, это случится в ближайшее время?
Он ответил не сразу. Сел во главе стола, кивнул лакею, чтобы нёс завтрак и свёл кончики пальцев:
— Всё зависит от вас. Для начала я хочу услышать внятные объяснения — как и зачем вы убили Ольховского, вашего приёмного отца?
— Что, простите?
— Как вы убили князя Ольховского, Косса?
Я с трудом, но выдержала его взгляд.
— Я ни-ко-го не уби-ва-ла! — произнесла медленно, почти по слогам: — Вы так верите в предсказания, Вельмир?
— Я верю фактам. Декан Сула обратилась к моему человеку сразу после видения. Правдивость её слов подтвердили наши лучшие специалисты — те, кому соврать невозможно. Почти невозможно. Однако… — он дождался, пока перед нами расставят тарелки и продолжил, — это дало повод задуматься. Я приказал собрать на вас информацию, Косса. И узнал много чего интересного.
— Ворошили грязное бельё моей семьи? — я позволила себе улыбку. Одним богам известно, чего мне стоило это спокойствие.
— Искал грязное бельё, а нашёл скелеты в шкафу. Ваша мать нагуляла вас до брака. Ольховский, дабы скрыть позор, довёл её до самоубийства и пытался избавиться от вас — давал горничным дурман-травы, пугал страшилками, сводил с ума, чтобы сдать неродную дочь в сумасшедший дом. Но у него ничего не вышло, вы выстояли. Тогда он сослал вас в монастырь, по сути, на верную смерть. Будь вы Ольховской по крови, это бы сошло за акт наказания, но вы Темновская. К слову, настоятельница до сих пор уверена, что ваше поведение — это дрянной характер, а не посвящение темной богине.
Я залпом выпила вино, хоть и понимала, что делать того не стоило.
— Когда меня везли в монастырь, я проснулась раньше и подслушала разговор между отцом и его поверенным. Якобы с первым проявлением силы её, то есть меня, убьют. Поэтому и решила не рисковать.
— Вы были очень разумным ребёнком.
— Я выживала, — каюсь, слегка повысила голос. Видно, вино уже играло в голове — ведь обычно я почти не пила.
Он тоже пригубил вино. От волнения я не могла есть, только до побелевших ладоней сжимала бокал. Великая Мара, за что мне такое наследство?! За что?!
— А история с вашим замужеством вообще похожа на каламбур. Обвинения в убийстве мужа, который оказался и не мужем вовсе, исчезновение князя Венского…
— Вы тоже меня считаете виноватой? — ядовито осведомилась я, откинувшись на спинку стула. А почему нет? Раз уж у него задача утопить меня в грязи.
— Нет, Косса. Расследование проводил один мой знакомый, по приглашению княгини Вольской. Вы были справедливо оправданы. Но что касается Ольховского… Признайте, у вас был мотив.
— Был, я ненавидела его. Но убивать — слишком много чести.
— Почему же?.. Три года прошло, он не ждал удара от вас. Вы подготовились — заранее купили билет на дилижанс, незаметно покинули пансион и улетели в ночь в столицу. Есть такие рейсы, мы проверили. Далее вы, вероятно, пришли к нему на встречу и подлили снотворное в чай или вино, а затем задушили. Я прав?
Вельмир так внимательно смотрел на меня, что не выдержав, я расхохоталась. Никогда не считала себя такой умной и расчётливой!
— И как же я покинула Академию? Незаметно от смотрящих? — уточнила, отсмеявшись.
— Ну, с учётом того, что вы нашли комнату с упырём… Наверняка вам известны и другие тайны Академии. Впрочем, это только версия. Подробности я желаю услышать от вас.
— А я желаю доказательств, суда и уведомления Совета Язычников, Вельмир. Да, вы знаете моё прошлое, но между скандалом и тюрьмой я однозначно выберу первое.
— То есть, идти мне навстречу вы не желаете?
Я лишь отрицательно покачала головой. Этот фарс с обвинениями, демонстрация силы, возможный шантаж… Уж лучше суд. Я хочу не версий, а прямых улик и подтверждения вины. При участие Совета.
— Хорошо, Косса, — Вельмир оставил приборы нетронутыми и поднялся, — в таком случае, оставляю вас подумать. Думаю, недели хватит. Покидать дворец вам запрещено. Считайте, что эта ваша тюрьма.
В стенах академии…
— Зачем вы врёте?! — подскочив, Зарина зло ударила по столу: — Вы же знаете, что Косса никого не убивала!
Сидевшая в кресле женщина устало прикрыла глаза. Последние дни нелегко ей дались. Как ни странно, за столь короткий срок у молодой главы появились защитники. Конечно, весь факультет Ремесла стоял горой за своего декана, но… многие и здороваться перестали. Неприязнь со стороны Яна женщина ощущала почти физически, и даже Белояр, давний поклонник и друг, стал её избегать. Академия практически разделилась на два лагеря. Одни жалели девочку-главу, а другие уверяли, что Сула поступила правильно.
Только сама госпожа декан уже и не знала, где правда.
— Зарина, успокойся, — осадила она младшую Ольховскую, — я рассказала лишь то, что видела. Больше мне добавить нечего. Я указала тайной канцелярии на заколку, которую обронила Косса в кабинете, сейчас её ищут. Я понимаю, деточка, тебе тяжело принять…
— Да, тяжело! — небрежным жестом княжна вытерла слёзы, бегущие по щекам: — Мне тяжело принимать вашу ложь! Вы всегда помогали нам, вы были мне ближе родной тёти… А теперь вы предали нас. Косса не могла убить, я хорошо её знаю!
— Что ты знаешь?! — подскочила декан факультета Ремесла: — Вы общались всего лишь три года! Ты понятие не имеешь, каким человеком она стала, что у неё в голове! Она люто ненавидела вашего отца!
— Косса никого не убивала. Я найду доказательства, что вы врёте, и вы пожалеете, что оклеветали нас. А впрочем, что вам с того…
Резко повернувшись, Зарина выбежала из покоев. Сула поднялась было, но со стоном упала обратно в кресло. Поскорее бы уже нашли заколку Коссы в кабинете Ольховского и дело с концом.
— Прости меня, — прошептала госпожа декан, глядя на маленький групповой портрет, стоявший в рамке на комоде. Она всё хотела его убрать, да только рука не поднималась, — прости меня, дорогая…
Ян нашёл княжну в безлюдном парке. Подсел к ней на скамейку и прижал к себе, позволяя уткнуться носом в грудь. После недавней истерики Зарину била крупная дрожь, и ему интуитивно хотелось её согреть. Защитить. В конце концов, как декан он в ответе за свою ученицу.
И неважно, что там привиделось матушке.
— Тише-тише, — повторял Ян, поглаживая девушку по спине, — зачем ты пошла к Суле? Я же велел тебе сидеть в комнате.
Ольховская подняла на него больные, красные глаза.
— Я не могу, Ян. Почему она оклеветала Коссу? Что мы ей сделали?.. Я спать не могу, учиться не могу, я постоянно думаю о сестре. Что сейчас с Коссой, как она?..
У Темновского болезненно ёкнуло сердце. Реальность всегда била безжалостно — особенно по тем, кто слабее. За годы службы он привык к женским слезам, но сочувствовал редко — чаще всего девушки сами не замечали очевидного. Точнее, предпочитали не замечать. А бывали другие случаи, когда после дела он напивался в хлам, понимая, что ничего уже не изменить.