– Тори?
Музыка оборвалась, она испуганно обернулась, но, когда увидела, что это он, лицо ее заметно просветлело.
– Это вы, Фред. Входите. Вы не спите?
– Спал, но проснулся от звуков музыки.
– Ой, простите, я совсем забыла, что ваша комната тоже в этом крыле. А мне не спалось, и я решила поиграть. Это вальс Шопена, мой любимый. В детстве я всегда просила маму играть мне его.
Сунув руки в карманы джинсов, Фред приблизился к ней. Она поднялась ему навстречу. На ней была шелковая бирюзовая пижама с кружевным лифом. Распущенные волосы серебрились в лунном свете. Разум кричал, что он должен развернуться и бежать отсюда как можно дальше, но мужское любопытство взяло-таки верх. Она была так соблазнительна, так желанна…
– А вы почему не спите?
– Даже не знаю, как-то не спится. Бывает такое, когда впечатления дня не дают уснуть.
Виктория бросила взгляд на незастегнутые полы рубашки, между которыми виднелась полоска смуглой кожи, поросшая черными волосками. Ей вдруг нестерпимо захотелось прикоснуться к теплой коже, проверить, такие ли эти волоски шелковистые на ощупь, какими кажутся. Захотелось зарыться носом в изгиб смуглой, крепкой шеи и вдохнуть аромат мужского тела.
– А у вас бывает бессонница?
– В последнее время нет, – солгал он. – Едва моя голова касается подушки, как я тут же проваливаюсь в глубокий сон.
Она дотронулась до его руки.
– Это из-за слабости. Скоро вы поправитесь и все придет в норму.
Фред опустил глаза на ее руку, от которой исходил жар, и высвободил свою. Видит бог, каких усилий ему стоит сдерживать себя, но он ведь не железный. Все-таки не удержавшись, он легонько прикоснулся к ее бархатному плечу.
– Вы еще не рассказывали, чем занимаетесь.
– Я юрист, адвокат.
– Хорошая профессия.
– Порой я начинаю сомневаться в этом, – усмехнулся он.
Кожа горела там, где прикоснулись его пальцы. Как бы он удивился, если бы узнал, что с момента его появления здесь все ее мысли заняты им и теми чувствами, которые он в ней пробуждает! Даже реконструкция ее горячо любимого особняка и все, что с ней связано, отошли на второй план.
Чтобы нарушить затянувшееся молчание, она сказала первое, что пришло в голову.
– Сегодня я разговаривала с мамой по телефону. Она сейчас в Египте.
И снова, как и в тот раз, когда она впервые упомянула о матери, в ее голосе ему почудилось не то легкое раздражение, не то волнение.
– Вас беспокоит, что она путешествует?
– Да, то есть… нет, не то, что она вообще путешествует, а то, что последние несколько лет ей не сидится на месте. Она переезжает из страны в страну, с континента на континент, словно что-то ищет.
– И давно это началось?
– Да, пожалуй, лет десять назад или около того. Я уже училась в колледже. До этого мы с мамой и Джуди жили в Сан-Франциско.
– А ваш отец?
– У меня нет отца.
Фред хотел было пошутить, что такое просто невозможно, но, увидев ее серьезное лицо, прикусил язык. Ему вдруг захотелось утешить Тори, как это только что делала она.
Едва их руки соприкоснулись, как выражение ее лица неуловимо изменилось, глаза сделались большими, а голубая жилка на шее лихорадочно забилась. На ее порозовевшем лице отразилось смятение чувств, бушевавшее и в его душе.
Его вдруг обуяла злость на самого себя. Какого дьявола он все усложняет?! Они просто мужчина и женщина, которых неудержимо влечет друг к другу. Так зачем отказывать себе в том, чего они оба хотят и что касается только их двоих.
– Фред? – голос Тори вывел его из оцепенения. – Хотите послушать старые пластинки? Вон там, – она махнула рукой в противоположный угол музыкальной комнаты, – стоит дедушкин патефон, а в шкафу полно пластинок. Хотите, я поставлю Фрэнка Синатру?
Он не хотел никого и ничего, кроме нее, но все же кивнул, все еще сомневаясь, правильно ли он поступает, снимая узду со своих желаний.
Виктория завела патефон, и зазвучала музыка: медленная, тягучая, обволакивающая. Она вернулась к нему, и он ощутил ее неповторимый, женственный аромат, такой дразнящий и возбуждающий, что у него закружилась голова.
– Потанцуйте со мной, – хрипло прошептала она.
Фред был так поглощен своими ощущениями, что до него не сразу дошел смысл ее слов.
– Что?
Она подошла к нему вплотную и положила руки ему на плечи.
– Пожалуйста, потанцуйте со мной.
Его окатило жаркой волной, и сразу стало ясно, почему он до сих пор так старательно избегал прикосновений к ней. Как он и ожидал, она оказалась гибкой как тростинка, мягкой и такой желанной, что у него от страсти потемнело в глазах.