Максвелл не преминул отчитать Лукрецию Борджиа за излишнюю ретивость. Исследуя тело Сафиры, он испачкал руки в крови и вытер их о платье жертвы. Сафиру поспешно опустили на пол, и она уползла на ту же кучу мешков, где скорчилась Минти. Девушки обнялись и стали утешать друг дружку. Из их угла доносились всхлипывания, прерываемые невнятным бормотанием.
Лукреция Борджиа с честью справилась с заданием. Конечно, она предпочла бы, чтобы ее не отчитывали при всех, однако чувствовала, что эта ложка дегтя не могла испортить бочку меда: она вознеслась на недостижимую прежде высоту. Она обтерла кнут подобранной с пола грязной тряпицей, чтобы на нем не осталось крови, и отдала Максвеллу. Затем заняла прежнюю позицию позади хозяев. Заметив необычную бледность на лице Хаммонда, она наклонилась к нему и встревоженно спросила, не дурно ли ему. Тот покрутил головой. Он так и не притронулся к пуншу, и она снова подала ему стакан.
– Глотните-ка, масса Хам, сэр, – прошептала она.
Он поднял голову и встретился с ней глазами. Криво ухмыльнувшись, он последовал ее совету и залпом выпил остывший пунш.
Максвелл подошел к выпоротым негритянкам и сказал с теплотой в голосе:
– Поди, саднит задницу? Но идти-то вы наверняка сможете.
Они неуверенно закивали.
– Тогда поднимайтесь и уходите-ка в хижину. Нечего вам смотреть, как будет получать свое Мем. Вымойтесь теплой водой и смажьте, где болит, бараньим салом. Слушай меня, Минти… – Его тон стал дружеским. – Вы с Сафирой можете пару дней не ходить на работу. Надеюсь, что сегодняшнее приключение послужит для вас хорошим уроком.
Минти со стоном поднялась и подала руку Сафире.
– Этого никогда больше не повторится, масса Максвелл, сэр. – Судя по всему, Минти не держала на хозяина зла. – Теперь я стану приглядывать за своими девками строже, чем наседка за цыплятами.
– Я тоже никогда больше так не буду, масса Максвелл, сэр! – Сафира на время справилась с рыданием и обрела дар речи. – Чтобы я еще когда поверила речам Мема или любого другого негра!..
Он по-дружески похлопал ту и другую по плечу. Он больше не злился на двух молодых негритянок, которые вместе покинули конюшню и побрели в невольничий поселок.
Максвелл посмотрел на Мема и снова сел. Толпа за воротами зашевелилась. Негры переминались с ноги на ногу и указывали пальцами на Мема. Их неплохо позабавило наказание Минти и Сафиры, однако они знали, что это было только репетицией. Главное представление ждало их впереди. Толпа нисколько не сочувствовала Мему – наоборот, все только и ждали, чтобы он получил свои двадцать ударов. Это было очень суровым приговором, и все предвкушали визг и корчи Мема. Чем громче он станет вопить, тем интереснее. Им предстояло зрелище, которое потом надолго послужит темой для разговоров.
Максвелл поручил Хаммонду снять с Мема наручники. Мем воспользовался этим, чтобы, подбежав к неумолимому хозяину, броситься ему в ноги и еще раз взмолиться о пощаде. Презрительно оглядев слугу, Максвелл пожал плечами и велел Омару и Демону сорвать с него одежду.
Но Мем решил дорого продать свою шкуру. Рискуя усугубить неповиновением свою участь, он оттолкнул своих палачей и крикнул хозяину:
– Почему вы наказываете одного меня? Это не только моя вина. – Он глубоко вздохнул и ткнул пальцем в сторону Лукреции Борджиа. – У нее тоже рыльце в пуху.
– Лучше замолчи, Мем, и прими то, что тебе причитается! – осадил его Максвелл. – И на забывайся: где «масса Максвелл, сэр»? Еще раз назовешь меня не так, как положено, – и заработаешь лишних пять ударов.
Но угроза жалких пяти лишних ударов уже не могла остановить распоясавшегося предателя.
– Я все равно кое-что вам скажу, масса Уоррен, сэр! Я не выдумываю. Во всем виновата одна Лукреция Борджиа. Ее никогда не бывает на месте по ночам, как же мне с ней спать? Она блудит, как нанятая, поэтому и мне пришлось смотреть на сторону. Если бы она никуда не пропадала, ничего бы не случилось. – Он передохнул и повернулся к Омару: – А вот и тот, с кем она блудит. Он виноват не меньше, чем я, так почему бы вам не выпороть и его? Почему, масса Уоррен, сэр?
Лукреция Борджиа не стала медлить:
– Врет он все, масса Уоррен, сэр! У него всегда одна ложь на языке. Вы сами это знаете, масса Уоррен, сэр. Лживая бестия! Каким был, таким и остался.
– Ты тоже заткнись, Лукреция Борджиа! – Максвелл вскочил, забыв про ревматизм, и повернулся к ней с искаженным от ярости лицом. – Сам знаю, что Мем лжец, но мне надо знать, лжет ли он сейчас. Ты действительно спишь с Омаром? Я знаю, как ты по нему сохнешь, поэтому лучше скажи мне правду. Слышишь, правду! Ты не настолько незаменима на этой плантации, чтобы я не продал тебя первому попавшемуся работорговцу, который к нам пожалует. Я не стану терпеть у себя под крышей лживых черномазых девок! Поразмысли хорошенько, если не хочешь, чтобы тебя продали.
Она так долго колебалась, прежде чем ответить, что Максвелл не выдержал и продолжил допрос, давясь от негодования:
– Гляди-ка, как ты побледнела, Лукреция Борджиа! Значит, ты действительно блудила с Омаром?
– Лукреция Борджиа ничего подобного не делала! – крикнул Хаммонд. Он тоже вскочил и смотрел на Лукрецию Борджиа во все глаза. Он даже хотел схватить ее за руки, но взгляд отца урезонил его, и он уронил руки. – Так ведь, Лукреция Борджиа?
– Мне нужна правда! – не унимался Максвелл. – Если ты солжешь, то тебя ждет такое наказание, что все остальное, что здесь сегодня происходит, покажется шуткой. Не выношу, когда черномазые врут! – Он повернулся к Мему: – Так что же, Мем, ты врешь или говоришь правду?
Мем почувствовал, что у него появился шанс смягчить ожидающую его кару: на этот раз в голосе Максвелла он расслышал сочувственные нотки.
– Правду, масса Уоррен, сэр, чистую правду! – отчаянно выкрикнул Мем. – Самую что ни на есть! Я все могу рассказать: ведь я как-то раз отправился за ней следом. Она встречается с Омаром в сарае за пошивочной. Она туда и перину перетащила. Они кладут ее на пол и давай на ней прыгать. Аж до самого утра! Вы спросите ее, масса Уоррен, или вот его! – Он указал на Омара, который наконец понял, что его тоже не оставят в покое.
– Ну, что скажешь, Лукреция Борджиа? – Максвелл насупился. – Значит, ты нагло лгала мне в глаза?
– Она никогда не лжет, папа, – вступился за Лукрецию Борджиа Хаммонд, в глазах у которого уже стояли слезы. – Она хорошая, она не лжет.
Обдав доверчивого сына презрением, Максвелл намертво вцепился в Лукрецию Борджиа:
– Мне нужна правда!
Воцарилась мертвая тишина, которую нарушало только надрывное всхлипывание Мема.
Лукреция Борджиа шагнула к хозяину, набрала в легкие побольше воздуху, расправила плечи и посмотрела Максвеллу прямо в глаза. В ее поведении не было ни малодушия, ни раболепства. Она забыла даже про страх. Лукреции Борджиа нечего бояться!
– Правда так правда, масса Уоррен, сэр. Я не привыкла лгать, и вы это знаете. Да, я была с Омаром. Вы так и не сказали ему, какую из телок ему теперь покрывать, поэтому в моем поведении нет ничего дурного. Я была с ним. В сарае за пошивочной. Мем, этот грязный предатель, все правильно рассказал. Я не хочу вас обманывать.
В первый раз у нее сдали нервы, в глазах заблестели слезы. Она знала, что теперь ей не избежать наказания. Она могла только гадать, какой будет кара, но надеялась, что до порки дело не дойдет. А впрочем, кто знает?..
– Ну вот, наконец-то я слышу от тебя правдивые слова. От тебя, Лукреция Борджиа, я меньше всего ожидал непослушания. – Максвелл был так удручен, что даже присмирел. – Я так тебе доверял, а ты, оказывается, только и ждала, когда появится новый жеребец, чтобы затащить его на себя! Ведь так? Тебе просто было любопытно узнать, каков он в деле!