На полках в её комнате теснились учебники и девчачьи романы. Яркие открытки, пришпиленные иглами к доске для заметок, картинки с котятами, записки на цветных стикерах.
Вета не терпела школьных олимпиад. Отговаривалась, как могла, но в этот раз не вышло: в этот раз её послали сидеть с восьмыми классами. Как будто нарочно.
В коридоре они развесили цветные плакаты: предполагалась стендовая конференция. Открывая дверь, Вета почувствовала тот самый трепет — даже похолодели коленки. Она вошла, и на неё уставились двенадцать пар глаз. Нет. Она моргнула, прогоняя наваждение. Не двенадцать — участков олимпиады было гораздо больше. Всё, что оставалось — выйти к доске и заговорить.
— На титульном листе напишите… Вскрываем пакет с заданиями по жёлтой линии. В каждом есть чёрная ручка — пишем только ею.
Вета говорила спокойно и холодно, как обычно со студентами. Она научилась говорить так, но иногда — по ночам — с содроганием вспоминала, как выходила к доске перед двенадцатью взглядами, и голос её против воли вздрагивал и скатывался на высокие ноты.
Они вскрыли задания и начали: кто расписывал ручку на черновике, кто листал задачи, шаря по ним почти обезумевшим взглядом, кто отрешённо смотрел в окно, настраиваясь на работу. Дети. Её восьмиклассники тоже были всего лишь — детьми.
Вета прошла к кафедре и села. Четыре часа, и это кончится. Письменный тур олимпиады длится всего-то четыре часа. Ничего страшного. Нужно просто переждать.
Как всё-таки хорошо, что она больше не работает в школе. Только иногда ей почему-то снится Рония — она сидела вон там, за третьей партой у стены — а потом шагнула с парапета в серую воду. Иногда приходит Игорь — его нашли в парке. Без признаков насильственной смерти.
«Без признаков насильственной смерти», — какая гадкая фраза, протокольный язык, синими чернилами по белой бумаге.
— Можно выйти? — девочка на третьей парте у стены по-школьному тянет руку. Девочка бледная и рука у неё дрожит. Ещё бы, городская олимпиада, и главный приз — поступление в университет без экзаменов. Есть, за что поволноваться.
Вета кивнула. Выйти и позвать сопровождающего, чтобы проследил.
Девочка ушла, а Вета осталась в классе. В этот раз ей не хотелось бродить между рядами, чтобы вылавливать списывающих. Это полезно со студентами, а со школьниками можно просто заглядывать в глаза каждому — по очереди — и делать вид, что всё-всё про него знаешь.
Вета смотрела на них и вертела в руках карандаш. Всего четыре часа. А этой ночью ей снились все сразу — все двенадцать человек, — как будто они встречали её после каникул и бросились обниматься, спрашивать, не разлюбила ли она их. Во сне Вета знала, что любит их. Что умрёт без них.
А когда проснулась, не могла понять, с чего вдруг так извернулось её подсознание. Они ведь ненавидели её и даже не скрывали этого. Не считали нужным скрывать.
«Проваливайте лучше отсюда, — вот как они говорили. Майский Арт, он сидел за второй партой среднего ряда. — Вам тут не рады, разве не видно».
Ей было видно.
Мальчик со второй парты уронил на пол фирменную чёрную ручку — в тишине испуганного класса она прозвучала, как грозовой раскат. Вета вздрогнула и посмотрела на парня — тот сжался в комок под её взглядом. Вета долго училась холодному взгляду и холодному голосу, чтобы не быть такой, как раньше.
Вот только сны — слишком часто они возвращались к ней. Рония брала за руку и говорила: «Вы нас полюбите? Правда? Полюбите?». Игорь сидел за партой рядом с Артом, и они почти всегда молчали, но за детской обидой Вета снова видела отчаянную просьбу о помощь. Им была так важна её любовь.
Больше они никогда не увиделись. Только во сне.
— Я думала, раз она увлекалась биологией и химией, есть вероятность, что Алиса сталкивалась с этой вашей Елизаветой Николаевной, на олимпиадах, скажем. Так что…
Телефон Антонио не отвечал. Маша наговорила всё, что думала, на автоответчик, тут же пожалела об этом и отключилась. Ей до смерти не нравились все версии, но хотелось поговорить хоть с кем-то.
У Антонио наверняка нашлись дела поважнее, и Маша, прикинув, что до встречи с экспертом осталась ещё уйма времени, решила повторить свой ночной маршрут.
Хоть день был не выходной, народу на набережной собралось достаточно. О том, чтобы почувствовать фантом и речи не шло, любая не-жизнь оказалась бы просто погребена под наплывом живой энергетики.
Распластав гранитные крылья по ветру, Мать-птица парила над пляжем и широкой лестницей к нему. Маша остановилась в тени стелы, отыскивая на карте парк, в котором нашли Алису. Доехать до него было бы проще, но ей хотелось дойти пешком — повторить путь фантома, если таковой был, конечно.