Я согласно кивнула, и Миша, забрав свой портфель, но оставив папку с конвертом, ушел. Серый с ребятами тоже предпочли оставить нас с Алешей одних, и даже Роза, с беспокойством заглядывавшая в кабинет, не решилась зайти.
Я прикрыла дверь и вернулась к столу. Руки немного подрагивали, но я все же налила себе кофе.
Я не рассказывала Алеше о том, что хотела переписать все имущество Ангелова на него, что, пожалуй, было бы справедливо, и само собой умолчала о том, что старый адвокат маленько растащил наследство ради сохранения места хозяина города, на котором очень хотел видеть Алешу.
Как оказалось, интуиция меня не подвела, и основания молчать себя оправдали. А я еще корила себя за скрытность! Думала, выбрать подходящий момент и все рассказать, да и вообще поговорить с братом по душам, так сказать, ведь история у нас с ним была еще та!
Не то, чтобы нам нужно было с Алешей расставить все точки над "и", наши отношения и так были ровными, не считая частых колкостей в адрес Гриши, но с учетом почти кровавой расправы с его стороны над адвокатом, чего я никак не ожидала, очевидно, что все-таки поговорить нам было о чем.
– Надеюсь, ты доволен? – ледяным тоном процедила я, стуча крошечной чашкой по блюдцу. Сраное серебро! Кто додумался его использовать в качестве сервиза?!
Алеша перевел на меня пылающий взгляд и все еще воинственно раздул ноздри.
– Его гордость пострадала больше, – пробасил он, мрачно скрестив окровавленные руки на груди. Похоже, что он не видел ничего такого в том, что сделал.
– Объясни! – требовательно добавил Алеша, кивнув на папку и конверт, которые оставил Миша.
Я залпом выпила остывший кофе. Момент был не походящий, да и настроение у меня было не то, но я все в подробностях рассказала ему о замысле Ибрагимова старшего и своей скромной идеи во имя справедливости. Как будто последняя нужна была кому-то!
С вернувшимся к нему невозмутимым видом Алеша выслушал мой рассказ, но так и не сказал ничего в ответ, причем даже краткого "извини", а просто ушел, забрав с собой поднос с кофейным набором.
Минут пять я вращала на столе папку с документами и конверт, прикидывая про себя, что же решит Алеша. Дурная была работа: я и так знала, что он решит.
Мы не так долго с Алешей были знакомы, но хорошо изучила его характер, принципы и логику – такую же странную, как и у Гриши.
Удивительно, что они не подружились! Оба бы меня изводили своими нелепыми решениями и гениальными ответами! А там рукой подать и Никита той же дорогой пойдет, только сначала проведет меня через полосу препятствий подросткового возраста, как в свое время Гриша провел Эвелину. Наверное, волосы она красить начала, чтобы скрыть седину!
Я непроизвольно провела по волосам, будто проверяя вообще их наличие, и тоскливо подошла к винтовке, одиноко лежавшей в ящике на подоконнике.
В разобранном виде она чем-то напоминала меня, и, поглаживая ее пальцами, я думала про осколки мотоциклов, все еще не убранных с перекрестка, параллельно гадая, с какого времени я находилась в состоянии разобранности с сыпавшимися с меня при каждом шаге осколками.
То, что со мной сделал Ангелов, оставило на мне несмываемый отпечаток, и прежней я не стала, что было, в общем-то, естественным явлением, но после отъезда из коттеджа и всех моих размышлений о том, кем я стала, я только сейчас поняла, что я так и не стала кем-то, то есть я не развилась дальше, а просто с рождением Никиты зависла.
Сын стал моей жизнью на паузе, и я что-то делала правильно, что-то не правильно, но с возвращением в мою… нашу с сыном жизнь Гриши, я так и не поняла, что с этим делать. Я решила, что хотела быть с ним, с легкостью стала называть пентхаус домом, но испытывая любовь, я так и не начала снова чувствовать себя.
Я была все также зависима, как и когда жила только с Сашей, и свою жизнь я взяла под контроль только один раз: когда выстрелила в Ангелова. И то – это был спорный момент, ведь я просто удачно воспользовалась обстоятельствами, прекрасно зная, что, во-первых, его вероятнее всего убьют все равно, а во-вторых, зная, что так или иначе, опять-таки удачно воспользовавшись обстоятельствами, я уеду и освобожусь от него.
Миша, который полез ко мне с поцелуями… Дамир, который не воспринял мой приход всерьез… Серый, который во избежание отказа не сказал друзьям Гриши, что встреча нужна была не ему, а мне, и даже слухи, которые ползали обо мне по городу… Все это были признаки того, что я в своей жизни абсолютно ничего не контролировала и со всеми деньгами, и крадеными алмазами все равно была той, кого можно была потрогать, с кем можно было выражаться матом и даже не намекать, а открыто говорить, что я была корыстной шлюхой. Мило, да?