Сильные мужские тела мелькают перед глазами. А вдруг и у нас с Артуром всё сложилось бы? Тогда наши дети могли играть вместе. А мы с Евой стоять возле этого столба и наблюдать за ними. А потом пошли бы в дом и заказали на всех несколько пицц. Сидели бы на двух диванах, а наши дети — у стола на ковре. Затем бы все разошлись по спальням. И возбуждение Артура, упирающееся в меня через бельё, воспринималось бы мною совсем иначе. Конечно, если бы он не уехал, скорее всего работал бы в одном из городских офисов с восьми до пяти обычным специалистом, а я — в разваливающемся городском предприятии. Возможно, в качестве подработки, могла брать частные заказы. И мы бы считали деньги от зарплаты к зарплате, стараясь что-то отложить на крупную покупку. О, как бы я этого хотела! Оставаться с ним вдвоём в маленькой кухне! Чтобы между нашими возбуждёнными телами не было белья, Миланы и Кости, людского осуждения и запретов собственной совести! Города, утопающего в розах, где за лепестками прячутся шипы. И сладкой любви Марека. За которую я всё это время держусь.
Прикрыв глаза позволяю себе ещё немного помечтать. Сейчас подойдёт Ева. Ещё минуту и станет рядом со мной…
Тёплые руки касаются моей спины. Узкие пальцы давят на плечи. Но Ева бы не держала меня так сильно. Я распахиваю глаза и оборачиваюсь. За моей спиной стоит Костя. Тоже в деловом костюме. Сразу с работы. И я не могу сбросить его руки со своих плеч. Ведь десять лет назад именно они пришли мне на помощь.
— Привет, — произносит муж.
— Привет, — шепчу я.
— Чего сидишь здесь полуголая?
— Только проснулась. Села и засмотрелась на игру, — отвечаю я.
— Папа, иди к нам! — зовёт Артём. — Будешь с Мареком в команде. Артур и я играем лучше.
— Я своё отыграл, — кривится Костя. — На всю жизнь хватило. Играйте без меня. Покормишь?
Киваю головой и возвращаюсь вместе с мужем в дом, хотя мне так хочется понаблюдать за игрой.
И Марек и Костя уезжают поздно. Я укладываю Артёма и решаю сходить в душ. Артур вновь ушёл в детскую работать. Скорее всего надолго. Но, выйдя из ванной, я сталкиваюсь в коридоре с Алмазовым. На мне только полотенце. Не взяла чистые вещи из спальни.
— Ты уже всё? — выпаливаю при виде мужчины.
— Если ты про работу на сегодня, то да, — улыбается он. — Если про то, кончил ли я, представляя, как ты моешься в душе, то нет.
Чувствую, что краснею, но не смалчиваю:
— Я быстро помылась или дверь слишком плотно прикрыла?
— Вернусь через десять минут и покажу, что именно ты не сделала, — обещает он.
И возвращается. Я указываю глазами на ещё один пододеяльник, который положила на край кровати. Сама закутываюсь в другой и часто хлопаю ресницами. Кажется, так изображают глупость:
— Ты прав. Такая жара на улице. Лучше не прижиматься друг к другу.
— Злишься, что Марек ночевать не остался? — бесится Артур. — Я видел, как ты за ним наблюдала, пока мы играли.
Хочется посоветовать ему проверить зрение. Ведь наблюдала я совсем не за Марком. На этот раз благоразумно смалчиваю и просто отворачиваюсь к нему спиной. Мне стало лучше и Артур уже прощупывает места, за которые меня можно больнее укусить.
— Ты права. Жарко. Невозможно спать в белье, — летит мне в спину. По шороху я понимаю, что Артур снимает боксеры.
Молчу. Глубже зарываюсь лицом в подушку. Пожалуй, пришла пора возвращаться в коттедж к маме.
Но возвращаться не приходится. В пятницу на приёме участковая врач подтверждает, что моё дыхание улучшилось и на субботу Марк достаёт для меня и Артёма путёвки в санаторий. Сын совсем не рад предстоящему отдыху. Но между поездкой со мной и возвращению к бабушке выбирает меня.