Несмотря на ярость на лице Марка, он напряжённо всматривается в глаза Элины. Тоже ждёт её ответа. Видимо, о чувствах друг к другу они никогда не говорили.
— Что ты, Артур, знаешь о любви? — неожиданно произносит девушка. Отлипает от подоконника и становится между мной и Марком. — Что говорить о ней человеку, который её никогда не испытывал? Оставь в покое любовь! И меня тоже, надеюсь, после этой ночи оставишь.
Поднимает руки и сбрасывает майку. Как я и предполагал под ней ничего нет. Но это уже не важно. Не Элина, а я перехожу все границы. В очередной раз пользуюсь её эмоциями, толкаю за край. Но я в любую минуту смогу уйти, а кто протянет в этот раз руку ей? Делаю шаг ей навстречу, обхватываю руками попу, прижимаю к себе. Пытаюсь защитить, закрыть собой, ещё раз коснуться её тела?
Марек, наверное, думает о том же. Тоже прижимает её к себе, обхватывает руками грудь, что-то успокаивающе шепчет в волосы. На несколько минут мы застываем в весьма неудобном положении, совершенно не зная, что делать дальше. Отпустить её, оставить как есть, или….
Глава 46. Элина. По любви
Все стоп-сигналы сорваны. Я понимаю это, оказавшись тесно зажатой между двух сильных возбуждённых мужчин. То, что упирается в меня спереди и сзади двойного значения не имеет. Лишь одно. Возбуждение. Желание. Эрекция. Кажется, вся похоть этого огромного города сейчас концентрируется в просторной, но сузившейся до размера наших тел тёмной спальне, освещённой лишь неярким светом из коридора. Она, дурная похоть, стекает сладкой тягучей патокой с крепких мужских тел и топит меня с головой, срывая дыхание. Я помню и одного и другого. Мне было хорошо. Настолько хорошо, что я нарушала все запреты и границы, чтобы быть с каждым из них. Но сейчас их двое. Двое голодных, взвинченных, возбуждённых мужчин. Хотящих одну меня среди двухсоттысячного города, где каждая вторая женщина готова отдаться каждому из них, если не на первом, то на втором свидании точно. И я отдавалась каждому из них. По-отдельности. В разные периоды своей жизни. Но по одной и той же причине — по любви.
Люди часто вступают во второй и третий брак, и в седьмой — бывает. И в очередной раз думают, что любят. Я тоже люблю, пусть и разной любовью. И Артур — не прав. Я никогда не благодарила Марека. Я его любила. Не тогда, когда он был парнем Евы, а мои глаза буквально впивались в спину Артура. Я полюбила намного позже. Когда с моих глаз полностью сошла пелена первой розовой любви к соседскому парню, к старшему брату своей лучшей подруги. Когда взрослыми прозревшими глазами рассмотрела мужчину, подставившего мне своё плечо, молча и терпеливо идущего рядом, когда распробовала запрещённое сладкое…
Всё, что происходит сейчас — никем не запланированный спектакль. И никто из нас не знает, какая роль кому уготована. Кто-то забыл написать и вручить нам сценарий, не дал посмотреть ни начало, ни концовку эротической главы. Лишь одно несомненно — я в главной роли. Без одежды. Обнажённая и телом, и душой. Что мне делать: импровизировать или отдаться игре более опытных актёров? Или сбежать за кулисы, признав полное поражение. Не их, своё.
Шокирующее осознание того, что прямо сейчас может произойти в этой спальне не отрезвляет меня, не стопорит, а молниеносно кипятит мою кровь и разносит её даже по самым мелким капиллярам моего тела. Всё ещё обнажённого горячего тела, которое сжимают сильные руки обоих мужчин. Разум даже не вопит, а истошно орёт, что пора выходить из несвойственной мне роли и покидать чужую сцену, освободив место другой актрисе.
Марк что-то нежно и ласково шепчет мне в волосы. Наверное, пытается вывести меня из шока, не испугать ещё больше, уберечь моё сознание. А Артур наклоняет голову и целует. Медленно, осторожно и долго, словно никак не может напиться. Ласкает мой язык своим языком, скользит по губам своим ртом, а в перерывах шепчет нежности, купает в них, пьянит без алкоголя.
— Хорошая моя, самая лучшая, единственная, — произносит со всей искренностью, на которую только способен, топит меня в собственном восхищении. — Хочу тебя, Эльф. Всё время хотел. Всегда помнил. Никогда не забывал. Все эти десять лет хотел. Самому себе не признавался. Словно упёртый бык, бодался в чужие ворота.