Если Ева поступила в наше медицинское училище, находящееся в «бермудском треугольнике знаний», то Элина уехала в другой город. И, пока наши судьбы не сблизила общая беда, я даже не знал, что она учится на ландшафтного дизайнера. Мы стали очень редко видеться. Встречались не чаще раза в месяц, когда Марек и Ева оставались у нас дома, чтобы дождаться приезда Элины из другого города. Подруги по — прежнему были очень близки и встречались при каждом удобном случае. И такие вечера, особенно, если на улице была плохая погода, мы проводили вчетвером. Марек, Ева и Элина всё время о чём-то говорили, я же не вылезал из компьютера, отвечая, если у меня что-то спрашивали или меня цепляло что-то в их разговоре. Например, их обмен цитатами на латинском. Мареку латинский был необходим по учёбе, как и Еве, а Элине просто нравилось. А меня веселило, как Элина училась говорить на латыни вслух, а друг с сестрой добивались от неё правильного произношения. Периодически, конечно, я выходил из-за компьютера. Тогда мне приходилось садиться на узком двухместном диванчике рядом с Элиной, так как второй трёхместный диван занимали друг и сестра, совершенно не хотящие никого видеть рядом с собой. Я знал, что любовь у них далеко не платоническая, но Еве было девятнадцать, а Мареку — двадцать три. И моё благословение их волновало ещё меньше, чем меня — нахождение рядом Элины. Я не могу не сказать, что совсем не обращал на неё внимания: я считал её вполне привлекательной, и мы могли что-то обсудить, и сидеть на узком диванчике нам было комфортно. Но связывал нас вместе один город, Ева, цитаты на латинском и… больше ничего. Нет. Ещё несколько коробок пиццы на четверых и дождь за окнами дома.
— Ты здесь? — пощелкала пальцами перед моим носом Милана.
— Извини, — я, как можно беспечнее улыбнулся ей. — Знаешь, столько воспоминаний. В памяти всплывает даже то, о чём ни разу не думал за последние десять лет.
Милана пила хорошее итальянское вино, я — французский коньяк. Мы неплохо провели время. Щёки женщины слегка раскраснелись, то ли от выпитого вина, то ли от ожидания того, чем закончится вечер. Я почувствовал, как изящная женская ступня, обтянутая чулком, прошлась по моей ноге под столиком, поднялась выше, дразняще скользнула по выпуклости паха. В эту ночь мы не встречались, и я был вполне положительно настроен продолжить этот вечер так, как ей хотелось. Опустив руку под стол, нашёл её ногу, лаская в ответ. Она с готовностью подалась вперёд, подставляя как можно больше себя моей руке, а собственную грудь моим глазам. Вскоре на её телефон пришло оповещение. Это водитель лимузина сообщал, что машина подана. Расплатившись по счёту, мы вышли на улицу. Водитель в форме открыл нам дверь белоснежного лимузина, уточнив, что маршрутом являются центральные улицы города. Ближайшие четыре часа. Кажется, Милана решила насладиться тем, что находилось у меня чуть ниже пояса, сполна.
— Поцелуй меня, Артур, — попросила она, едва машина тронулась. Я уже успел заметить, что перегородка между пассажирами и водителем была опущена, скрывая нас. — Поцелуй меня между Центром и Советской.
На её губах не было помады. Они казались такими сочными и манящими, но, лишь для той моей части тела, которая, видимо тоже желала посмотреть все изменения, что произошли на центральной улице города и поэтому норовила выскочить из моих брюк. Я поцеловал, скользнув по краю её рта, прошёлся по скулам, шее, выступам ключиц и зарылся лицом во впадинку между полными грудями. Неоновая иллюминация красиво подсвечивала её лёгкое платье, делала матовой кожу, превращая в манящий, тёплый бархат. Лёгкая ткань легко скользнула под моими руками вниз. Мы стали на светофоре, и его равнодушный красный глаз осветил ярким пятном сосок Миланы. Подув на него, я сжал твёрдую горошину между пальцами, теребя и чуть пощипывая.
— Пожалуйста, — взмолилась женщина, и я обвёл горошину языком, пососал, втянул вглубь рта. Машина чуть дёрнулась, снова набирая ход, и я прошёлся по её соску зубами. Но Милане это понравилось. Похоже, ей нравилось всё, что я с ней делаю. А мне — не очень. Чёрт! Я же ничего ей не обещал.
— Артур, — снова застонала она, притягивая меня к своей груди. — Я хочу тебя.
Пальчики с драконовскими ногтями стали расстёгивать мою рубашку. Я не помогал ей, предоставив полную свободу действий. Пухлые губы прижались к обнажившейся коже груди, розовый язычок стал жадно вылизывать кожу, опускаясь всё ниже и ниже. Милана умело расстегнула ремень и молнию на моих брюках, вытащила из боксеров напряжённый член и стала насаживаться на него ртом в комфортном для себя ритме. Я, конечно, был не против. Получалось у неё всё очень здорово, и сама идея с лимузином мне нравилась всё больше и больше. Вряд ли мне отсосут ещё раз прямо напротив окон Белого дома, под строгим взглядом дедушки Ленина, возле которого мы сейчас проезжали. Подняв руку в ответном жесте вождю народов, я положил её на голову женщины и та, поощрённая этим простым прикосновением, стала стараться ещё лучше. Лимузин свернул влево и вскоре светлые волосы Миланы окрасились в разноцветные тона. Это заиграли манящие огни шикарного казино, притягивая на свой свет бабочек-однодневок, обещая призрачную удачу, будоражащий вкус азарта, игривый запах обманчивой свободы и вседозволенности. А наутро не останется ничего, кроме разъедающего душу разочарования и пустоты. Я — есть казино, а Милана — очередной игрок, возомнившая себя хозяйкой положения. Всего лишь на одну ночь. Я это точно знаю, а она, похоже, начинает верить в сорванный ею джек-пот.