«И нас не было», — проносится у меня в голове. — «Таких, которыми мы стали. Незнакомых. Чужих друг другу. Словно из разных времён и жизней. Он, конечно, из будущего, а я — застрявшая в прошлом.»
И между нами нет самого главного — настоящего.
Нам идти почти километр. И мы идём. Рядом. Подстраиваясь под шаг друг друга. Он замедляется, а я чуть убыстряюсь и получается так, как надо, нога в ногу. Молчим. Не напряжённо. Не думая ни о чём, как случайные попутчики. Десять лет — это очень много. В той беседке уже нет деревянных скамеек, лишь бетонные рассыпающиеся настилы. И столика давно нет. Я и сама не помню, когда именно он исчез.
Сумочка у меня на плече. А в руках два букета. Так как Ева похоронена рядом с матерью, то цветы я всегда покупаю и на вторую могилу. Всё же Анна Владимировна никогда не сказала мне ничего плохого. И чтобы потом не говорили после её смерти, для меня она останется матерью Евы, которую я любила, как сестру, и того парня, который, сегодня я узнала это точно, больше никогда не вернётся в этот город. Цветы я перекладываю на левую руку, так как Артур идёт с правой стороны от меня, и я уже несколько раз задела ими его плечо. Но букеты объёмные и, на половине пути, мне приходится начать поддерживать их правой рукой.
— Помочь? — предлагает он.
— Нет, не нужно. Мы почти пришли.
Но его взгляд задерживается на моей руке, на безымянном пальце с широким обручальным кольцом.
— Ты замужем? — обычный вопрос. Он не спрашивал обо мне у Марека. Я тоже не спрашивала. Знала пароль от странички Марека в социальных сетях и иногда заходила от него на страничку Артура. Она у него была закрытой, только для близких друзей. И женщин там я не видела.
— Да. Давно.
— И дети есть?
— Сын.
— Маленький?
— Не совсем. Уже в школу пошёл, — я говорю чуть больше, чем он спрашивает, чтобы предотвратить последующие вопросы.
Мы приходим. Сегодня с мраморного надгробия подруга смотрит на меня чуть удивлённо. Сколько раз я сюда прихожу, у неё всё время разный взгляд. Но говорить с ней при Артуре мне не хочется, даже мысленно. И ему, наверное, после стольких лет отсутствия, тоже хочется побыть с родными наедине. Но и уходить сразу как-то некрасиво, что ли. Словно я сбегаю, словно перед этим только удобного момента ждала, чтобы напомнить о себе.
Мужчина стоит у надгробий, а я присаживаюсь на скамеечку, которая сбоку. Выждав десять минут, всё же произношу:
— Артур, я пойду.
Он оборачивается, делает два шага и садится рядом. Скамейка достаточно длинна, чтобы мы не касались друг друга. И мужчина соблюдает эту дистанцию.
— Ты торопишься? — на этот раз спрашивает.
— Нет. Но я прихожу сюда часто, а тебе, наверное, хочется побыть здесь одному.
— Может быть, но у меня для этого ещё будет время. Сегодня у Евы день рождения. Думаешь, она бы обрадовалась, если бы ты ушла с её праздника раньше остальных гостей?
Я невольно улыбаюсь.
— Нет, не обрадовалась бы.
— Тогда давай ещё немного побудем. Ты же приехала на такси? А я на машине. Отвезу тебя, куда скажешь. Или муж будет забирать?
Я могу соврать. Сказать, что муж заберёт. Но врать у могилы Евы не хочется. По лицу Артура невозможно считывать эмоции, но я интуитивно понимаю, что ради элементарной вежливости он бы не стал меня подвозить. И дело не в нашем с ним личном прошлом. Нас по-прежнему связывает Ева, а сегодня особый день её памяти. Возможно, как и десять лет назад, близостью со мной он пытается ещё раз прикоснуться к ней.
— Нет, муж не будет забирать.
— Вечером с какого-то очередного медицинского симпозиума возвращается Марек. Решили встретиться с ним в каком-нибудь тихом кафе, помянуть Еву с мамой, — произносит Артур. — Или ты с ним не общаешься?
— С Мареком? Общаемся.
— Он никогда о тебе не говорил, — признаётся Артур.
Я пожимаю плечами и всё же ступаю на опасную территорию:
— Мы тоже с ним о тебе никогда не говорили. В его глазах мы с тобой не были близки. И о том, что у нас было в последний месяц до твоего отъезда он ничего не знает. Никто не знает. Если, конечно, ты сам ничего не рассказал, — произношу как можно легче и беспечнее. По-прежнему смотрю на удивлённое лицо Евы и мысленно ей отвечаю. — «Тебе я тоже об этом не говорила».
— Нет, не рассказал.
Я была готова к удивлению в его голосе, даже к вопросу о том, что же у нас было. Но он ответил обычным тоном. Значит, помнит. Возможно, не вспоминает, не воскрешает в памяти каждую минуту, но помнит. Я тоже помню. С точностью до каждой секунды. На самом деле, этих секунд было не так уж много. Но для воспоминаний достаточно. До конца жизни. У меня даже есть выбор: о чём именно вспоминать сегодня, ложась спать и что именно вспомнить, проснувшись утром.