Что я вообще знаю о месте, куда меня вывело волшебное зеркало? Север — понятие относительное. Горничные… Одна сочувствовала, другая злорадствовала, но обе были уверены, что меня ждёт… нищета? Не зря же Малка переживала, что у меня даже сменных панталон не будет.
Скалистый берег, снег, лёд, а внутри каменных стен не теплее, чем снаружи, разве что ветра нет.
Я бы предположила, что граф с сестрой живут где-то ещё, приходят в родовые земли через зеркало, но присутствие тётушки Хлои в мою теорию не вписывается. Да и письмо… Куда именно оно пришло? В почтовый ящик или магия отправила конверт прямиком графу в руки?
— Бетти, господин Пегкер поставил меня перед фактом, что первоначальные договорённости меняются, за десять минут до открытия перехода, — терпеливо объясняет граф сестре, а заодно и мне.
Стало понятно, почему мне пришлось ждать. Графу потребовалось какое-то время, чтобы прочитать сообщение и выйти к берегу.
— Но…, — не сдаётся леди.
— Допустим, я напишу. Что дальше, Бетти?
— Зеркала хватит ещё на пять-шесть переходов. Ты отправишь письмо и точно также, не давая времени на возражения, немедленно вернёшься с этой девушкой в столицу. Господину Пегкеру придётся согласиться. Гарет, ты граф! Как бы ни было плачевно наше нынешнее состояние, породниться с тобой большая честь. Заставь этого купца соблюдать договор.
Разумно…
Я слышу ещё один тяжёлый вздох.
— Бетти, я тоже допускаю, что господин Пегкер решил поступить недобросовестно. Ты довольна?
— Тогда почему ты идёшь у него на поводу, Гарет?!
Хороший вопрос.
Я тоже не понимаю.
— Потому что моё появление на пороге его дома ничего не изменит. Бетти, подумай сама. Если я прямо сейчас потребую выплатить полную сумму, господин Пегкер разведёт руками и справедливо заметит, что изначально свадьба была назначена на Серебряный четверг и приданое ещё не готово.
— Тогда… дождись праздника?
— А репутация госпожи Даниэллы, Бетти? Господин Пегкер обвинит меня и обратится в Суд чести. Это будет удар и по моей репутации тоже. Не так уж и много богатых отцов, готовых выдать дочь за опального графа. Может быть, вспомним предложение вдовы Эрики Бонн?
— Это было отвратительно.
— Бетти, я понимаю, что прозвучит наивно и даже глупо, но надеяться на добросовестность господина Пегкера лучшее, что я могу сейчас сделать. Даже если он готов отбросить меня, я буду верить, что он не оставит без поддержки свою дочь. Мошенник он или нет, он отец госпожи Даниэллы.
— Который отправил её в лютый холод в тончайшем платье, да.
— Что ты предлагаешь, Бетти? Открыто показать недоверие и пойти на обострение отношений? Устроить отбор невест? Вот только кандидаток всего две, госпожа Даниэлла и госпожа Бонн. Кому отдаём предпочтение?
— Ожиданию.
Леди упрямо отвергает оба варианта.
— Бетти, мы дождёмся только одного. Наше положение станет ещё тяжелее. Прости, но ожидание это роскошь, которую я не могу себе позволить.
— Решать тебе, Гарет. Помяни моё слово, ты совершаешь ошибку.
— Бетти, что ты предлагаешь?
Раздаются шаги, сперва лёгкие, затем более тяжёлые, твёрдые. Кажется, граф и его сестра расходятся в разные стороны. Видимо, не найдя, что ответить, Бетти ушла от разговора в самом буквальном смысле.
Из моего укрытия в боковом коридоре мне не видно, что происходит в холле. Я прислушиваюсь к звукам. Их спор длился… какое-то время. Я уверена, что тётушка Хлоя давно вернулась в кухню и обнаружила, что я ушла.
Почему она меня не ищет? Я слишком увлеклась? С нехорошим подозрением я медленно оборачиваюсь.
Замотанная в тряпьё фигура молча возвышается у стены. Как давно она за мной наблюдает?! И почему не вмешалась, почему не выдала меня графу и его сестре?
В руках женщина держит скрученный шарф, и над ним поднимается густой пар. Видимо, чтобы отвар остывал не так быстро, тётушка Хлоя завернула чашку. Как ни в чём не бывало, словно не застукала меня за подслушиванием, она с поклоном подаёт мне свежеприготовленный отвар, и я принимаю из её рук чашку, обхватываю ладонями, ощущаю, как от керамики исходит тепло. Тётушка Хлоя распрямляется, и на миг мы встречаемся взглядами. Она очень быстро опускает глаза.
Но мне ведь не показалось!
На краткий миг её острый взгляд…
Почему мне хочется назвать его ведьминским?
— Лишенько, госпожа. Босиком-то! — сетует она, и мне в её нарочитой простоте мерещится не обман, а настоящая издёвка.
— Я в обуви, — отвечаю я, наверное, излишне резко.
— Разве же то обувь, госпожа? — тётушка Хлоя словно не замечает и продолжает свою добродушную воркотню заботливой наседки. — Вы уж простите графа, он долг перед вашим бабушкой выполняет. Как только разделите брачную чашу, граф и комнату вам вашу покажет, и распорядится. Не дело держать невесту на кухне. Вы, госпожа, не обессудьте. У очага теплее всего.
— Понимаю…
На самом деле, нет. Поведение служанки объяснимо, если граф приказал ей быть со мной предельно вежливой и обращаться как с хрустальной вазой. Остаётся открытым вопрос зачем ему это. Боится, что я перекрою доступ к приданому? Это имеет смысл.
Я в два глотка допиваю отвар и отдаю чашу служанке.
— Госпожа?
— Я хочу увидеть свой будущий дом, тётушка. Давайте пройдемся.
— Без чулок, госпожа?
— Без чулок.
Я выхожу в холл, и здесь не на много светлее, чем в служебном коридоре. Дневной свет с трудом проникает через узкие стрельчатые окна, которые по ощущениям не мыли с десяток лет. Половина окон и вовсе закрыты ставнями. Дерево потемнело от старости, но не растрескалось, а вот мебели нет. Перенесли? Продали? Пустили на дрова? Я разглядываю следы утраченного процветания и невольно восхищаюсь мастерством строителей. Сколько веков здание стоит без ремонта, без обслуживания? Хотя внешний лоск утрачен, стены выглядят крепкими.
Приблизившись к окну, Я выглядываю на улицу и вижу снежно-льдистых пустырь и купол голубого неба. Вдали кружит чайка, но здесь её крики не слышны.
Ногам холодно.
Тётушка Хлоя права — без шерстяных чулок бродить плохо.
Но прежде, чем я вернусь к очагу, я попытаюсь хоть что-нибудь вытянуть:
— Впечатляет… Граф намерен восстановить родовой замок? Это же замок, верно?
— Что вы, госпожа! Разве же Дом восстановить? Невозможно. Я изо дня в день молюсь, чтобы его императорское величество сменил гнев на милость и позволил его сиятельству вернуться.
Кажется, в разговоре с сестрой граф тоже упоминал опалу.
Хм…
Изначально я предложила, что обедневшему графу не хватает средств на привычный образ жизни — на поддержание Дома, на найм многочисленных слуг, на балы, модные выезды, охоту и прочие увеселения, считая женщин полусвета и азартные игры. Но сейчас я понимаю, что следовала дурным предрассудкам. Откуда они в моей голове? Из того, что я вижу… Положение у графа отчаянное.
Задумавшись, я не сразу обращаю внимание на тихие шаги. Кто-то спускается со второго этажа.
Бетти? Мне бы не хотелось сталкиваться с ней без графа.
Я оборачиваюсь.
Вниз, цокая подкованными каблучками, спускается закутанная в слишком длинный для неё плащ, ещё одна, без сомнения, леди. Миловидное лицо украшает фамильная ямочка на подбородке, светло-русые волосы вьются забавными кудряшками, глаза сияют детским любопытством.
Сколько у графа сестёр?
Леди останавливается на ступеньках. На лице появляется выражение милой растерянности, которое, впрочем, быстро сменяется улыбкой, и оставшиеся ступени леди преодолевает резвым бегом.
Лицо у неё совсем юное, почти что детское.
— Добрый день, госпожа, — голос у неё тоже немного детский, звонкий как весенний колокольчик. — Мы не были представлены друг другу.
— Добрый день, леди. Полагаю, мы можем отступить от строгих формальностей и познакомиться? — предлагаю я.