— Ты что, маленькая? Кто обидел? — возмутилась было я, но тут обнаружила, что у всех моих фрейлин глаза на мокром месте.
Солнышко, прижавшись ко мне, указала лапкой на портрет и прошептала:
— Мама.
Я смотрела в такие красивые черты лица, и мне было бесконечно жаль, что я никогда не смогу обнять ее или услышать от нее хоть слово.
— Почему она умерла? — грустно спросила я.
Потеряшка, испуганно прижалась к Ежику
— Ее убили.
Это было так, как будто меня окатили ведром ледяной воды. Я с ужасом смотрела на малюток и не могла понять, как, в этом светлом и чистом мире могло произойти такое чудовищное преступление?
— Кто убил? — У меня даже голос задрожал от ужаса.
— Эркар. Ледяной король. — Зло выдала Пухля.
— Зачем? — Мне не хватало воздуха, ком стал в горле. К глазам подступили слезы.
— Это из-за пророчества, — сказала Ежик.
Вопросов было больше чем ответов. Я молча смотрела на своих фрейлин, а в душе, чувство гармонии и покоя, разлеталось на сотни мелких осколков, как разбившаяся о пол ваза. В мой мир добра и света, внезапно проползло что-то омерзительно гадкое.
— Твоя мама была очень доброй и доверчивой. Она верила, что может его изменить. Что не пророчества, а мы сами творцы своих судеб. — Всхлипывая, произнесла Солнышко. Грустно продолжив:
— Ледяным королям нельзя любить скользящих. Пророчество говорит: в обмен на эту любовь «ледяным» придется заплатить слишком высокую цену. Отдать власть, отдать свое сердце, пожертвовать жизнью… Эркар, полюбил… Потом, испугавшись того, что может произойти, уничтожил Мэйлин. Она успела тебя спрятать, отправив в другой мир. Тебя и зеркало.
— А мой отец? Где был мой отец? Почему… Поток моих слов остановила Пухля:
— Эркар и был твоим отцом!
За спиной послышались шаги, я обернулась на звук. Навстречу мне, улыбаясь своей сногсшибательной улыбкой, шел генерал Скайлер.
— Доброе утро. Моя королева!
— Доброе, если оно конечно доброе. — Огорченно сказала я.
— Ты чем-то расстроена? — На лице генерала отразилось неподдельное сочувствие.
Я молча кивнула на портрет. Скай долго и грустно смотрел на изображение мамы. Потом очень тихо произнес:
— Она была удивительной. Искренней, доброй, великодушной. Ей не нужно было скрывать того, что происходило между ней и Эркаром. Трагедии можно было избежать. Это чудо, что она успела спрятать тебя и «зеркало мира».
— Что значит скрывала? Картинка того, что произошло, все еще не складывалась в моей голове.
— Тебе лучше поговорить с Латти, она знает больше чем я. Мэйлин рассказала ей все в день смерти. Когда Латти прибежала ко мне с просьбой остановить твою маму, было уже поздно, она забрала тебя и отправилась к повелителю льдов.
Я ужасно разнервничалась, а на нервной почве у меня всегда появлялся зверский аппетит. Желудок жалобно заурчал, объявляя забастовку. И я спросила:
— А у вас тут едят?
Вопрос застал генерала врасплох. С совершенно серьезным видом он задал мне встречный:
— А что, там, откуда ты прибыла, принимать пищу не принято?
— Да нет, как бы наоборот. — Просящим взглядом, я посмотрела на окружавших меня снежинок:
— Я есть хочу.
Пухля почему-то влепила Ежику подзатыльник. Ежик возмущенно пискнула и стала оправдываться:
— А что я? Что сразу я?
— Память будем лечить, память будем лечить. — Сердито перекривила Ежика Пухля. — Это ты вчера весь вечер мороженным на балу запихивалась, а у хозяйки целый день крошки во рту не было. Желудок при упоминании о еде снова издал протестующий звук. Я виновато пожала плечами и сказала:
— На мороженное тоже согласна. Если ничего больше нет.
— Ну почему же нет? — Удивился Скай. — Латти все утро гоняла поваров, хотела тебе угодить. Пойдем, она, наверное, тебя уже ищет.
Ежик вспорхнула мне на плечо и заговорщически стала шептать: