– Наверное, это трудно, – сказал я, – целыми днями ни о чём не думать.
Щёки Брендона слегка порозовели.
– Ну, в общем-то я думаю, – немного смущённо произнёс он. – Но о вещах приятных и отвлечённых.
На этом наш разговор увял. Брат вновь принялся созерцать проплывающий мимо берег, а я вернулся к составлению списка, окончательный вариант которого должен был содержать около сотни имён. Пока что их было чуть больше дюжины, да и то относительно некоторых у меня имелись сомнения.
– Значит, – спустя несколько минут отозвался Брендон. – Галлис и Готланд не Франция и Скандинавия.
Я закрыл блокнот – все равно никакие умные мысли мне сейчас в голову не приходили – и сунул его в карман.
– Конечно, нет. Ведь это Западное полушарие. Лайонесс был открыт валлийцами незадолго до Рождества Христова, затем начал активно колонизироваться. Позже в этот процесс вовлеклись другие британские племена, а также кельты из Галлии, скандинавы и германцы всех мастей. Во времена короля Артура в Лайонессе насчитывалось свыше десятка государств, а два самых крупных из них – Готланд и собственно Лайонесс – вели непримиримую борьбу за сферы влияния. Враждовали между собой и сами кельты. Заслуга нашего прадеда состоит в том, что он объединил всех выходцев из Британии в единое государство, и это позволило Лайонессу сдержать экспансию германцев и норманнов на юг.
– А потом свои же кельты свергли его с престола, – меланхолично заметил Брендон. – И чуть не прикончили.
– Ну и слава богу, – сказал я. – И за то, что свергли, и за то, что не прикончили. Благодаря этому он попал в Экватор и основал Дом Света. В конце концов только из-за коварства Гилломана Лейнстера мы с тобой появились на свет. А что до Лайонесса, то он остался могущественным государством, разве что верховную власть в нём захватили скотты.
Брендон опять снял свой берет и посмотрел на него.
– Хорошо хоть, что юбки вышли из моды, – глубокомысленно изрёк он.
– В Лохланне и в соседних графствах кое-кто ещё носит их.
– Здесь говорят на гельском языке, и это выглядит естественно. В Авалоне же, насколько я понимаю, вся знать говорит по-валлийски, а щеголяет в шотландских нарядах. Забавно.
– Это не более забавно, чем шотландцы, говорящие по-английски, – возразил я. – Куда больше меня забавляет одержимость нашего прадеда, который навязал Царству Света свой родной язык. Знаешь, раньше мне это казалось само собой разумеющимся, но теперь моё второе «я» по имени Кевин Мак Шон поражается этому. Ведь скотты тоже хотели заставить весь Лайонесс говорить по-гельски, но их было слишком мало, и в конечном итоге они сами перешли на валлийский. А тут один человек, пусть и невероятно могучий, едва взойдя на престол, заявляет своим новым подданным: «А теперь извольте разговаривать так, как я». Дед Янус считает, что это было чистым ребячеством со стороны нашего прадеда.
– И тем не менее ему это удалось, – заметил Брендон. – К превеликому нашему счастью – ибо в противном случае нам пришлось бы разговаривать на том варварском языке и писать вместо нормальных букв какие-то закорючки.
Я рассмеялся.
– Однако ты сноб, братец!
Он натянуто улыбнулся мне в ответ.
– Вовсе нет. Просто сейчас у меня плохое настроение.
– Отчего?
– От скуки.
– А почему ты скучаешь?
– Потому что бездельничаю.
– Так займись чем-нибудь.
Брендон вздохнул.
– Мне ничем не хочется заниматься, Артур.
– Даже делами сердечными? – лукаво спросил я.
Следующие несколько секунд я с поистине садистским удовольствием наблюдал, как мой солидный и респектабельный братец приходит в страшное смущение, его щёки сначала розовеют, затем становятся пунцовыми.
– О чём ты говоришь?
– Вернее, о ком, – поправил его я.
Ещё несколько секунд Брендон потратил на то, чтобы изобразить на своём лице искреннее недоумение. Тщетно.
Наконец он потупил глаза и спросил:
– Как ты догадался?
– По поведению Бренды. Последнее время она кстати и некстати расспрашивала меня о Дане. Естественно, по твоей просьбе.
– А вот и нет. Об этом я её не просил. Просто она почувствовала… мой интерес и самостоятельно проявила инициативу. Это всё наша связь, будь она проклята.
– Ясненько, – сказал я. – И как же тебя угораздило?
– Сам не понимаю, – угрюмо ответил Брендон. – Это, что называется, с первого взгляда. В тот день, после сумеречной грозы… Нет, Артур, вряд ли я сумею объяснить тебе.
– А ты всё-таки попробуй.
Брендон немного помолчал, собираясь с мыслями.
– Когда она только вызвала тебя, я на мгновение ощутил прикосновение её мыслей. Не знаю, как это случилось – то ли ты что-то напутал, настраивая зеркало, то ли она неумело с ним обращалась, а может, из-за того, что у нас с тобой схожие ментальные характеристики, – но так или иначе я почувствовал её присутствие. Обычно в таких случаях испытываешь неловкость и даже отвращение; я же напротив, был в восторге… Нет, не то слово. Тогда у меня было состояние близкое к наркотическому трансу. Говоря на жаргоне наркоманов, я проторчал. В самом деле, Артур! Потом я увидел её, услышал её голос, а позже, после нашей вечеринки… Дело в том, что большая доза алкоголя вызывает у меня парадоксальную реакцию. Сначала я веду себя как нормальный пьяный человек, а затем в одночасье трезвею – но как-то странно трезвею, становлюсь излишне сентиментальным и мнительным. Когда вы отправились спать, я вышел из дома и целый час простоял возле той лужи, а в голову мне лезли разные мысли… всякие мысли.
– Например?
– Например, я думал о том, что ей будет к лицу алая туника и золотой венец королевы Света.
– Ого! – сказал я. – Это уже серьёзно!
– Ещё как серьёзно, – подтвердил Брендон. – Уж если мне суждено сидеть на троне отца, то я хочу, чтобы рядом со мной была она.
– Но ведь ты совсем не знаешь Дану.
Брендон покачал головой.
– Это не так, Артур. Я знаю её; вернее, знаю, какая она. Может быть, я не совсем точно выразился, когда сказал, что ощутил прикосновение её мыслей. На самом деле я не слышал, о чём она думала; это был контакт иного рода, более глубокий. Я на мгновение прикоснулся к самому её существу. Чувствуешь разницу?