– Да, да, это место я знаю.
– Хорошо, буду ждать… МЫ будем ждать.
Спрятав зеркальце, я спустилась на первый этаж и вышла из особняка через боковой ход. Меня встретил приятный, слегка прохладный ветерок, наполненный ароматами поздней весны. Небо было безоблачным, солнце стояло в зените, но не пекло, а просто грело. Погода была отличная, лучшей не пожелаешь. Немудрено, что Колину и Дане не сиделось в доме.
Когда я подошла к увитой плющом беседке, Колин с Дейрдрой сидел на скамье, а рядом стояла небольшая детская коляска. Увидев меня, девочка оживилась и весело залепетала, протягивая ко мне ручонки.
– Дейрдра хочет поиграть с тётей Брендой, – вместо приветствия сказал Колин и позволил мне взять у него малышку.
Но он ошибся. Дейрдра не собиралась играть с тётей Брендой, просто она решила, что у меня на руках ей будет спать гораздо удобнее, чем на руках у Колина. Как только я села на скамью, она прильнула ко мне и закрыла глазки, а её милое личико озарила умиротворённая ангельски-невинная улыбка. Я с нежностью смотрела на неё и думала о том дне, когда… впрочем, мои мысли были самыми банальными женскими мыслями и не отличались какой-то особой оригинальностью.
Мы сидели молча, ожидая, пока Дейрдра заснёт. Наконец Колин произнёс:
– Ну, теперь её и пушкой не разбудишь. Зря Дана так трясётся над ней и затыкает всем рты.
– Она мать. И этим сказано всё.
– Да, конечно, – согласился Колин. – Когда женщина становится матерь ю… – Он умолк в задумчивости.
– Ты всё ещё любишь Дану? – спросила я.
– Увы, да. Но прошлого не вернёшь. Что было, то сплыло, и я не держу зла на Артура. Правда, поначалу я чуть было не возненавидел его, но вскоре понял, что по большому счёту он тут ни при чём. Я потерял Дану исключительно по собственной глупости, из-за своего ослиного упрямства. Целых полтора года она пыталась привлечь моё внимание, однако я… Ты знаешь эту историю?
– В общих чертах. И насколько я понимаю, к тому времени, когда ты решил попросить её руки, Дана уже «перегорела».
– Вот именно. В какой-то момент моя взаимность стала для неё не потребностью, а самоцелью. Добившись желаемого, она реабилитировала себя в собственных глазах, удовлетворила свою уязвлённую гордость – и почти сразу охладела ко мне. А то, что она полюбила Артура, и вообще вся эта история с камнями, лишь случайное совпадение… Может быть, даже удачное.
– Боюсь, Дейрдра не согласится с твоим последним утверждением, – заметила я.
Колин вздохнул.
– Бедная девочка…
– Ты знаешь, что она отказалась стать королевой Света?
– Да, знаю. И также знаю, что Брендон, ей на зло, женился на Бранвене.
– Ты недавно разговаривал с сестрой?
– Не только разговаривал, но и виделся с ней в Безвременье. Странное дело, но, по-моему, она счастлива… Да, кстати. Я с самого начала хотел сделать тебе комплемент, вернее, констатировать факт, что сегодня ты прекрасно выглядишь. Ты вся просто сияешь от счастья.
Я улыбнулась ему.
– Ты верно подметил. Сегодня я БЕЗУМНО счастлива.
Колин не стал спрашивать почему. После короткой паузы он сказал:
– Может, положишь Дейрдру в коляску?
– Нет, не сейчас, позже. Я хочу ещё подержать её. Мне это так приятно.
– Ты очень любишь её, – произнёс он утвердительно.
– Ещё бы. Ведь это дочка Артура.
– Он до сих пор не знает о ней?
– Нет, но скоро узнает. Если не произойдёт ничего экстраординарного, то к утру по здешнему времени он уже будет в Авалоне. Ты собираешься помириться с ним?
Колин кивнул.
– Собственно говоря, мы никогда не были врагами, просто между нами возникли кое-какие недоразумения. Пришло время уладить их. Я не хочу из-за мелочных обид навсегда лишаться родины.
– И тебя не смущает роль отставного монарха?
– Нисколько. Ведь я добровольно отрёкся от престола и считаю это одним из самых разумных поступков, которые я когда-либо совершал. То, что сейчас делает Артур, мне было бы не по плечу. Мои нервы не выдержали бы такой огромной ответственности, и я потихоньку сошёл бы с ума. – Колин покачал головой. – Нет, это не для меня. Властвовать не моё призвание.
– И всё же мы обречены на власть, – сказала я. – Единственно лишь тем, что обладаем могуществом, которое позволяет нам влиять на судьбы миров. Ведь не зря во многих языках, например, в английском, могущество и власть – power – синонимы. И не зря в Экваторе Одарённых называют Властелинами. А мы, адепты Источника, – Властелины, возведённые в степень бесконечности.
– Однако я предпочитаю быть учёным.
– Я тоже учёный. В настоящее время я изучаю Источник, и чем больше узнаю о нём, тем больше обретаю могущества, а значит, и власти. Что же касается тебя, то ты своими открытиями…
– ЧУЖИМИ открытиями, – уточнил Колин.
– Это неважно. Ты совершил революцию в умах людей того мира, ты повлиял на развитие тамошней науки и, следовательно, на дальнейший ход истории. Ведь наука – краеугольный камень любой технологической цивилизации. Разве это не власть? Между прочим, как продвигаются дела с премией?
Колин усмехнулся – виновато, как бы оправдываясь.
– Боюсь, её мне присудят, несмотря на все мои старания избежать этого. Недавно я дал несколько скандальных интервью, в которых охарактеризовал моих коллег как бездарей, тупиц и невежд, но и это не возымело действия. Только и того, что меня стали считать нахалом и скандалистом, каких ещё свет не видел, а одна из газет назвала меня сукиным сыном – но чертовски гениальным сукиным сыном.
Еле сдерживая смех, я встала со скамьи, бережно положила Дейрдру в коляску, затем вернулась на своё место и лишь тогда позволила себе тихо рассмеяться.
– А может, ты преувеличиваешь, Колин?
– В каком смысле?
– Я хотела сказать, что, может, ты преуменьшаешь свои достоинства. Ты же говорил, что сделал некоторые обобщения.
– Верно. Мои познания в области теории поля позволили мне лучше понять Источник, что в свою очередь натолкнуло меня на кое-какие идеи. Я усовершенствовал теорию, немного изменил исходные постулаты, устранил очевидные противоречия… Но всё это – капля в море.