— Советами?
Почти в точку. Советами.
А она по-прежнему со своим Новожилом. Он у них инженер. Зарплата у него аж 170.
А моего она просто боится. Большой начальник. С брюшком. И с министерским портфелем.
Увидев фотографию, очень удивилась:
— Да он что у тебя, спортсмен?
— Есть немного. Спортсмен. Когда-то бегал на лыжах.
— А теперь?
— А теперь… — Чуть не сказала: «Спортивная акробатика». Но сказала: — Дзюдо.
Что тоже недалеко от истины.
За дзюдо еще больше зауважала.
Поражена холодильником, его содержимым. Я сдуру ляпнула какую-то пошлость, что, мол, не это главное в жизни. Она: «И это тоже». В смысле: для кого как. А я, значит, устроилась.
А я — значит — устроилась.
Выпили мы коньячку чуть-чуть, потом еще по чуть-чуть.
Поболтали.
Вспомнили, что еще помнили. И кого.
Еще по чуть-чуть.
Посмеялись, поплакали.
Знаю, что нельзя показывать спальню, — не удержалась.
Ну, тут просто — шок.
— А потолок зеркальный зачем?
— Муж, — отвечаю, — придумал.
— Для тебя?
— Для нас. Только ты не говори никому, хорошо? Понимаешь, излишества.
Она — с уважением:
— Никому не скажу.
И тут увидела шар тот дурацкий.
— Это что?
— Так, подарок… Римские штучки.
— Зачем?
— Медный… Прохладный…
— И что?
— Ничего. Когда муж утомляется… разгоряченный… ну, или я… можно руку на него положить… — Для чего?
Елки зеленые! «Для чего, для чего»! Для комфорту.
28 сентября
Выходной до тридцатого. Спасибо природе.
Злюсь. Ворчу. Наговорила грубостей. — Теперь каюсь. Была не права.
Ничего. Поймет. Должен сам понимать. Он понимает.
29 сентября
Согласно состоянию.
30 сентября
Вспомнила ту суматоху весеннюю. Всего-то задержка была — два дня каких-то, а как они все забегали, заволновались! Генерал едва не окочурился от переживаний. Еще бы.
Да и мой — тоже — увы!
А жаль.
1 ноября
Стукнуло в голову: как правильно — «дитя» или «дитё»?
У Ожегова «дитё» нет. «Дитя» есть[63].
3 ноября
Видела Веденеева. Едва узнала. Из него все соки высосали. И я знаю как. Сказала: «Не сгори на работе»[64].
5 ноября
У него было хорошее настроение. А я испортила. Решила спросить в лоб.
За ужином.
— Слушай, — сказала, — а не завести ли нам малыша?
Немая сцена. Окаменел с вилкой в руке. Столбняк.
— Что же, тебе это кажется чем-то противоестественным?
Зашевелился.
Я была совершенно спокойна, но тут он меня стал — настолько сам занервничал — стал меня успокаивать.
Заговорил о наших обязательствах и обязанностях, о сложном международном положении, о происках идеологических врагов, и о том, что война во Вьетнаме еще не окончена, и о том, что мы молоды еще и способны вполне потерпеть, и не надо спешить, и что те же американцы, например, вообще рожают, когда им под сорок, и это у них в порядке вещей, потому что думают о существенном — о карьере и всем таком.
Демагогия, ему не свойственная.
— О какой карьере, Володя? Какую ты мне все карьеру желаешь?
Нет, он хотел совсем о другом. Просто всему свое время, а мы не готовы. «Мы» — это всё, я так понимаю, прогрессивное человечество или, по крайней мере, наш Отдел во главе с генералом.
— Володя, а ведь ты пошлости говоришь. Тебе не идет.
Приумолк. Сообразил, что не очень красиво:
— Извини.
Извинила.
— Я ведь тоже не могу ишачить до старости. Как думаешь?
Ему не понравилось «ишачить». И «до старости» — тоже. Как же можно ишачить, если это любовь? И не до старости, а до гробовой доски.
Вот как? О любви заговорил. Любишь — не любишь. Оказалось, что любишь.
Ну а если любишь, какие проблемы? Все образуется. Надо лишь подождать. Чуть-чуть.
Он меня взял на руки и стал кружить по комнате, мурлыча, словно я маленькая-маленькая, а он большой-большой. И как будто это потолок вращался вместе с люстрой, а не мы, а мы в конце концов рухнули на ложе любви, на рабочее наше место, я и расплакалась.
Соображения же у нас (у него) такого рода. Ребенок — это очень хорошо. А два — еще лучше. Но год-полтора придется все-таки «поишачить» (он сказал «в свое удовольствие»). А там и свобода не за горами — или отпуск тебе декретный, или пенсия вожделенная[65]. Войны за эти два года как будто не предвидится, зато предвидится новая смена — подрастет, воспитается, натренируется. Здравствуй, племя, младое, незнакомое![66] Слабо верится, впрочем. Видела я этих девочек. Да он и сам не верит. Больше надежд на Всеевропейское совещание[67]. Глав государств. Соберутся же они когда-нибудь. Должно ж оно состояться. Состоится, и все изменится в мире. Во всем мире и в нашей жизни.
63
В именительном и винительном падежах единственного числа надо употребить
64
Подробнее о деятельности инициаторов-исполнителей, к числу которых принадлежал и автор настоящих примечаний, будет во второй части данной книги.
67
Хельсинкское совещание глав государств Европы, а также США и Канады состоялось в 1975 году — уже в бытность супружеского сотрудничества Е. В. Ковалевой с автором настоящих примечаний. Подробности в третьей части данной книги.