Или, может быть, Ася не одобряла сплетни? По тексту, она скрупулёзно соблюдала этикет, чтобы превзойти сестру.
Как бы то ни было, сдаваться я не собираюсь.
Проигнорировав жест, я спокойно отвечаю на вырвавшийся у служанки вопрос. Раз ей любопытно — порадую. Глядишь, втянется в разговор:
— Видела! Он так на меня глазами сверкнул! — для пущего эффекта я пошире открываю свои глаза и растопыриваю пальцы. — Светятся будто свечки! Только не жёлтым, а изумрудной зеленью.
— Когда он на меня посмотрел, я думала на месте умру от страха, — жалуется «моя» служанка.
Есть!
— Важный гость приходил на кухню? — закономерно удивляюсь я, а на деле направляю разговор в нужное мне русло.
Остальные служанки быстро переглядываются:
— Приходил, — отвечает «моя». — Его господин барон пригласил.
— Он ведь не совсем гость. Он, — более разговорчивой оказывается рыженькая с полотенцем в руках, она наклоняется ко мне поближе и шепчет, — из дознавателей.
Пока ничего нового, увы.
— Даже так? Но…
— Сегодня на рассвете Кару нашли мёртвой.
— Она у лестницы лежала. Ужасно… На спине, руки раскинуты, и в потолок таращится.
— Кара? — повторяю я.
Набор букв внезапно обрёл имя. Посмертно… По спине пробегает холодок, а эмоциональная анестезия даёт сбой. Я в полной мере осознаю, что книжный вымысел стал моей живой реальностью, в которой умирают точно также, как и в родном мире. Я не знала Кару, до сих пор я даже не знала её имени, но мне искренне становится больно.
— Мы дружили, — всхлипывает «моя» служанка.
Я заставляю себя подавить подступающую истерику, благо заглушённые перерождением эмоции ещё не всколыхнулись в полной мере.
— Кару убили?
— Убили, синьорина. Нет сомнений — убили.
— Кто-то свой убил, — добавляет вторая служанка.
Почти все девочки успели собраться у стола.
— Сначала городскую стражу вызвали, как положено. Уж не знаю, о чём господин барон с офицером говорил, но стражи постановили, что Кара оступилась, с лестницы упала и виском о ступеньку стукнулась, только неправда это. Потому что, знаете, что коронер сказал? Он сказал «яд».
— Тиши ты, — шикнули на словоохотливую рыжулю.
Она и бровью не повела:
— Что «тише»? Стража постановила, что это несчастный случай, но господин барон пригласил дознавателя. Даже дурак поймёт, что тут дело нечисто.
— Тише!
— А ещё…, — рыжуля мне на радость вошла во вкус.
— А ещё господин барон приказал помалкивать и обещал укоротить особо болтливые языки, — раздаётся от двери новый голос.
Окружающие меня девочки дружно вздрагивают и вспархивают испуганной стайкой, разлетаются по кухне. Некоторые ещё и головы в плечи втягивают, всем своим видом излучая вину и сожаления. В кухне воцаряется гнетущая тишина, нарушаемая лишь суетливым стуком ножа по разделочной доске и бульканьем воды в тазу посудомойки.
Я остаюсь за столом с чаем и сдобными плюшками.
У двери стоит… Тоже служанка, конечно, но положение её я не берусь определить сходу. Передник и чепец самые обычные, а вот платье у девушки не кофейного, а песчаного цвета, на несколько тонов светлее платьев остальных служанок. Презрительно фыркнув на напуганных отповедью девочек, она подходит к столу и садится неподалёку от меня.
— Чай для леди Эшли-Саманты.
Спасибо за подсказку, будем знакомы, личная горничная главной героини. В романе ты не казалась мне такой высокомерной. Или дело в отношении к Асе? Впрочем, уже не важно — раскрутить девочек на откровения повторно мне вряд ли удастся, а жаль, хотелось бы мне узнать больше подробностей.
Пока из нового только подробности гибели Кары. В главах, которые я успела прочитать, говорилось об ударе по голове, яд не упоминался. Точнее, упоминался, но в отношении дознавателя. Сегодня вечером господина Феликса попытаются отравить.
Надо выяснить, а до кухарки никто не умирал? Просто, как по мне, кухня и яд тесно связаны. Возможно, Кару убрали как исполнительницу или свидетельницу. Любопытно…
Допив чай, я поднимаюсь:
— Большое спасибо.
— Синьорина, как ваша нога?
— Уже намного лучше, спасибо.
Горничная сестры тихо фыркает.
Я игнорирую, прохожу мимо.
Куда теперь? Мне бы посидеть в тишине, осмыслить перемены. Наведённое спокойствие, теперь я отчётливо чувствую, что оно наведённое, трещит по швам. Невозмутимость, с которой я нырнула в гущу событий тоже куда-то испарилась. Разбираться в гибели служанки — это действительно то, что мне сейчас нужнее всего?