Господи, как же всё стало запутано с приездом Мигеля! Он мастер создавать проблемы себе и окружающим. Права была и в этом колдунья, что трудности у нас только начинаются.
Жить с ревнивцем очень сложно, развестись мы уже не сможем. Мигель, мало того что католик, так ещё и испанский гранд, а они не признают разводы.
— Уйдёшь завтра утром, — разъярённо шипит мой муж. — Тори и так слишком о тебе переживает. В её положении вредно нервничать.
Слышу, как хмыкает Фернандо. Я хорошо знаю, что он имеет ввиду, не первый день знакомы.
— А если я просто исчезну, то она не будет беспокоиться, по-твоему? — Спрашивает управляющий или уже бывший управляющий.
Он никогда не кричит, не выходит из себя, ледяная, непрошибаемая маска спокойствия. Вот и сейчас ни по голосу, ни я уверена по лицу, непонятно о чём думает Фернандо.
— Забудет, я об этом позабочусь, — многозначительно произносит Мигель.
Мне не нравится, что муж не считается с моим мнением. Неужели он думает, что я настолько безразлична к людям, что даже не вспомню о том, кто мне столько помогал.
— Ты её не знаешь…
— Зато ты слишком хорошо успел узнать, — ревниво обрывает его Мигель.
Фернандо не реагирует на провокацию моего мужа, зато очень сильно реагирую я до боли в груди, до трясучки. Как можно, не разобравшись вышвырнуть того, кто верен тебе до последнего вздоха?
Да, Фернандо даже взглядом не показывал мне, что относится ко мне как-то по-иному, чем к жене друга, хозяйке плантации.
— Мигель, не сходи с ума, — слишком спокойно произносит управляющий, а у меня мелькает мысль, что может муж ошибся насчёт любви, — я никогда ни словом, ни делом не давал понять, что что-то чувствую к ней, кроме уважения. Твоя жена ни из тех женщин, которые благосклонно будут выслушивать признания от других мужчин.
— В этом ты прав, Тори не такая, — уверенно произносит Мигель.
— Тогда в чём дело? Ты настолько не уверен в себе, что решил от меня избавиться? — флегматично, словно ему всё равно спрашивает Фернандо.
Этими вопросами он выкопал себе могилу, образно говоря, конечно. Не думаю, что Мигель решится на убийство друга, но вот избавится теперь от него точно.
— Дело в том, что о вас судачат даже рабы, — говорит Мигель страшные вещи.
Мало воздуха, резко становится трудно дышать. Сердце сдавливает стальным обручем. Я сжимаюсь в комок под окном и дрожу всем телом. И хотя считаю себя атеисткой, начинаю молиться. Не о своём благополучии, а о том, чтобы Фернандо остался жив и желательно здоров.
Мигель не из тех мужчин, которые делятся тем, что принадлежит им по праву. Он не позволит никому делать из него посмешище, так что Фернандо ещё повезло, что Мигель предложил ему просто уехать. То, что он остался, грозит ещё большими неприятностями.
— Ты приехал сегодня днём и сразу заперся в спальне с женой, но уже знаешь, о чём сплетничают слуги и рабы, — спокойно рассуждает управляющий. — Вернулся ты тоже раньше, чем должен был.
Многое я бы отдала, чтобы посмотреть на лица мужчин во время всего этого разговора. Мне интересно, как реагирует Мигель. Фернандо я уже успела изучить и по его лицу вряд ли что прочтёшь интересное.
— К чему ты клонишь? — недоверчиво спрашивает Мигель.
— Посуди сам. Ты уезжаешь на следующий день после свадьбы, оставляя молодую жену совсем одну. Через несколько дней её попытались убить, но, видимо, она очень нужна здесь, на земле, что господь не прибрал её тогда, — рассказывает Фернандо и я слышу, как Мигель мечется по кабинету.
— Я запер её в усадьбе, приставив охранников, — продолжает Фернандо, — но и тут её пытались несколько раз отравить.
Вот об этом я не знала. Почему он мне ничего не сказал, что меня планомерно травили? Потому и не сказал, что любит и оберегает даже тогда, когда ты об этом не знаешь. Слёзы наворачиваются на глаза. Как жаль, что он не мой муж, впервые за всё это время пожалела я.
Нет, Тори, даже думать не смей, это всё гормоны разыгрались.
— И в последний раз пытались убить во дворе, тогда я уже ничего не смог сделать, кроме как закрыть её собой. Об этом тебе не сказали?
Не знаю, выглядит ли Мигель пристыжённым, но мне стыдно. Стыдно за себя, что не знала обо всём этом и за мужа, который поверил наветам не разобравшись.
— Об этом не сказали, — выдавливает из себя Мигель.
— Я уеду, завтра же, — говорит управляющий, — с Тори прощаться не буду. Теперь ты приехал, и её защита ложится на твои плечи.
Я не хочу, чтобы он уезжал. Что за несправедливость такая? Мигель — чёртов эгоист, останови его. Слышишь? Останови!