Он смотрит на меня так, словно я специально зажимаю для него информацию, для Мигеля придерживаю. Отчасти он прав потому, что отдавать залежи драгоценных камней, которые пользуются и будут пользоваться спросом глупо. Подумаю о чём-нибудь попроще.
— Если ты настаиваешь, я постараюсь настроиться на эту информацию и расскажу тебе, где можешь копать, — и не удержавшись, пусть и только я пойму эту шутку, добавляю, — а где не копать.
Фернандо расплывается в довольной улыбке, а Мигель, напротив, хмурится. Да, серьёзный разговор с мужем назрел, как чирей на попке, пора вскрывать, пока сам не прорвался.
— Но за это, ты должен тоже мне помочь в одном деле, — говорю я и пристально смотрю на Фернандо.
Глава 48
— Что ещё за дело? — тут же взвивается мой ревнивый муж. Глаза его горят бешеным огнём. Мне ли не знать причины его возникновения? Я часто видела такой огонь в спальне.
Да, если бы я даже не знала, что он испанец, то по ревнивой натуре несложно догадаться. Его пальцы непроизвольно тянутся к поясу, где у него должны быть кинжал, шпага или пистолет.
— Ничего сверх естественного, — успокаиваю его я, ещё не хватало кровопролития, — за то, что я вам помогаю, вы купите участки и на моё имя.
— Это ещё зачем? — допрашивает меня Мигель. — Ты решила уйти от меня?
Как с ним же сложно. Не успел вернуться, а уже создал столько проблем.
— Я ещё не решила уходить от тебя или нет, всё будет зависеть от твоего поведения, Мигель, — на полном серьёзе я говорю ему я. — Если продолжишь ревновать, то я точно сбегу.
— Я не ревную, я злюсь, — возмущается муж. — Ты замужем и не имеешь права обращать внимание на других мужчин.
Вот собственник, правильно предсказала мне матушка Аледжо, хлебну я с ним ещё. Не люблю ревнивцев, но равнодушных не люблю ещё больше.
— Мигель, мне воспитали так, что я никогда не опущусь до измены. Не представляю даже, что меня будут целовать чужие губы, ласкать чужие руки, — произношу я с брезгливым выражением лица. — У меня это вызывает чувство омерзения. А ты своими подозрениями вываливаешь меня в грязи.
У Мигеля хватает совести выглядеть пристыжённым.
— Фернандо мой друг, который много сделал для меня, — продолжаю я успокаивать мужа. — Я хочу отплатить ему добром.
— Тогда зачем покупать участки на твоё имя? — не унимается Мигель, а Фернандо кивает, поддерживая его. Редкое единодушие.
— Во-первых, я хочу оставить их в наследство дочерям или внучкам, — делюсь с ними я своими планами. — Чтобы каждая девочка нашей семьи получала в наследство дом и небольшое состояние, чтобы безбедно прожить без мужа и поддержки семьи.
— Это же полный бред, Тори, — усмехается Мигель. — Жена должна приносить мужу приданое, а не оставлять его себе на содержание.
— Они и принесут своим мужьям приданое, которое обязаны дать им отцы, — отрезаю я. — То, что я оставлю женщинам нашей семьи, никогда не попадёт в руки мужчин. Ни отец, ни братья, ни тем более муж не прикоснутся к деньгам женщин.
Я уже придумала, как это сделать. Положу в банк деньги и найму стряпчего, который будет зорко следить, чтобы финансы не пошли на «неотложные» нужды мужской половины семьи.
Состояние будет в нескольких домах, рудниках и определённой сумме денег. Осталось всё это заработать и найти верного человека из стряпчих, может, ещё какой-то хитрый ход есть. Нужно с доном Смитом посоветоваться. Что-то я его уже второй день не видела.
— Но почему, Тори? Что за глупая блажь? — непонимающе разводит он руками, поворачиваясь к другу ища у него поддержки.
— Послушай, Мигель, у доны Тори всегда очень разумные идеи и мне очень интересно, как она думает осуществить свой план, — встревает в наш разговор, заинтересованный Фернандо.
А меня просто накрывает из-за этого снисходительного тона, из-за мужского пренебрежения. Вот именно поэтому я и хочу сделать своих ещё нерожденных девочек максимально независимыми. Как только мужья узнают, что жена имеет возможность не терпеть их самодурство, так быстро поджимают хвост. И в семье тишь, гладь, да божья благодать. А от отморозков, которым море по колено надо бежать даже в одном нижнем белье.
— Это не блажь, а разумная предусмотрительность, — парирую я его наглые вопросы, упираясь пальчиком ему в грудь. — В мире, где женщины ничего не значат, где их приданое проигрывается на скачках и в карты, спускается на любовниц, заставляя бедняжек жить в нищете я, как могу, буду защищать своих девочек. Да, что там приданое, их самих проигрывают в карты. Тебе ли этого не знать, Мигель?