На крыльце конторы леспромхоза стояла Стрельцова в красном берете и синем пальто. Она разговаривала с каким-то маленьким мужчиной в спортивном костюме.
— На кого она обижается? — спросил Парфенов, когда Стрельцова, не ответив на его поклон, отвернулась.
— На нас обоих, — усмехнулся Куренков. — Не нравится ей, что мы с Настасьей Васильевной не цапаемся. Ухажора нашла.
— Вот того мальчика с пальчика? — рассмеялся Парфенов.
— Того самого. Инженер по технике безопасности. Новый. На голове перманент, как у девки, баки носил, рабочие прозвали его «Читой», сбрил. Сидит целыми днями в конторе, пишет какие-то бумажки, в лес редко нос кажет. В столовой с рабочими за один стол не сядет. Как же! Инженер! А кончил всего-то техникум. Пустой колос высоко голову держит. Мы с ним в контрах. Не человек, а ходячая инструкция по технике безопасности. Мои рабочие от развилки на лесосеку ходят по шпалам, другой дороги нету: болота. Хотели мы положить горбыли на концы шпал, по настилу не так опасно, так «Чита» не позволил. «По шпалам ходить воспрещается». Я к председателю рабочкома Михееву, а он говорит: «Я сам хожу по шпалам и ни разу не свалился. Горбыли не по правилам. Нельзя». — Куренков освободил руку и сделал вид, что поправляет шайку. Парфенов прошел несколько шагов один, позабыв о больной ноге, а когда спохватился и попробовал вновь уцепиться за друга, тот уклонился.
— Плыви, Гаврила, один.
Так Парфенов самостоятельно добрался до клуба, и всю дорогу ему не верилось, что он идет без костыля и посторонней помощи.
…На другой день Парфенов прохаживался по шоссе, разминал ногу. Настроение у него было хорошее. Радовала весна. До чего же хорошо, когда над головой солнце в голубом небе! Зеленой дымкой окутаны березы, набрякшие почки незаметно для глаз стали лопаться, правда, до появления листвы еще далеко: воздух холодный, но весна взяла свои права и льет живительный свет на землю. Утром Парфенов видел над усадьбой летевших из теплого края лебедей. Счастье, что он здоров, он сможет забраться с Куренковым на глухариные тока. Под воскресенье, на ночь, они заберутся в лесную глушь, разведут костерок, а ранним утром в сосняк, на знакомые места, где каждой весной им удавалось подстрелить не одного глухаря.
Ходить по шоссе легко. Парфенов вначале с опаской наступал на больную ногу, потом стал припечатывать сапогом на гудроне. Ничего. Ни хруста, ни боли. Недолю тренировки, и он сможет выйти в лес. Никто потом не станет ему колоть глаза, что без него отсеялись, никто не намекнет на симуляцию.
Возле почты — скамейка. Можно передохнуть. Проходившие мимо него жители поселка здоровались, спрашивали, как его нога. Парфенов охотно отвечал им. Он только собрался было продолжать ходьбу, как увидел Любомирова в расстегнутом кожаном пальто, с фуражкой в руке. Он прошел в двух шагах от скамейки, глянул на него и продолжал свой путь. Кровь прилила к лицу Парфенова. Вот оно что! Он был покладистым лесничим, и теперь им можно пренебрегать. Ну, погоди же, голуба! Парфенов был слишком покладистым, вы пользовались его слабостью, но есть и у него характер, и вы его почувствуете. Вам дорого обойдется пренебрежение.
Парфенов сердито зашагал домой. Разминать ногу у него пропало всякое желание.
Хороши Чернореченские леса! На десятки километров раскинулся по карельской земле зеленый шумящий океан. Бронзовые колоннады сосен, величественные пирамиды столетних елей, хороводы белоствольных берез с редкими вкрапинами ольховника и осинника — царство птиц и зверей, цветов и ягод. Пришли люди, и в лесах закипела работа. Четко выстукивает свое мотор электростанции, посылает по проводам в глубь леса ток, взвизгивают электропилы, стуком перекликаются топоры сучкорубов. Зеленый цех работает под открытым небом круглый год: и в стужу, и в жару, и в вёдро, и в непогоду. «Стране нужен лес, наш долг — дать Родине как можно больше древесины», — говорят лесозаготовители Хирвилахти, и их слова не расходятся с делом. В лесных краях страны знают лесорубов Хирвилахти, прославились они своими трудовыми успехами, умением быстро подхватывать все новое, передовое…
Здесь же работали лесоводы. Рукавишников, Парфенов и Анастасия Васильевна наносили кистью цифры на семенные деревья. На светлой бронзе сосновой коры четко выделялась черная краска.
— Читали про нашего Михайлу Кузьмича? Трелевка деревьев с кронами. Тыща кубометров сверх плана. Ну, и башковитый мужик! — Рукавишников поставил на землю ведро с краской, вытащил из кармана куртки сложенный газетный лист. — Вот, в районной газете заметочка. Встретил я утром Михайлу возле конторы, поздравил, а он мне: «Это все мои молодцы. Работают, как часы. Чокеров не хватало, сами из старых тросов изготовили. Народ сообразительный».