— Асенька, ты? Здравствуй, дорогая! Ты в Крутогорске? Что ты там делаешь? А я собираюсь лететь к тебе.
— Вы уже кончили расчеты с управлением? — перебила его Анастасия Васильевна.
— О чем ты? — в голосе Стрешнева зазвучала уже не радость, а настороженность.
— Вы двое суток требуете аванса.
Молчание, треск в трубке, потом вздох и тихие слова.
— Ты меня обижаешь. Зачем так резко! Ты не в курсе дела. Да, мы задержались. Мы ждем, пока управление переведет часть денег на наш счет. Наше право. В Ухте и Олонце с нашими расплатились до копейки, а мы просим хотя бы аванс.
— Послушайте, Виктор. Мы ждем вас в лесу, люди мерзнут, теряют дорогое время, волнуются. Не знаю, может быть, вы и правы, но я бы на вашем месте не стала ждать аванса.
— Но я не один, Асенька. Мои сотрудники…
Она повесила трубку.
Вечером все собрались в маленьком кабинете Зайцева. За двое суток все устали возмущаться, нервничать и ждать, и поэтому молчали. Даже Зарницкая, и та не кипела. Зайцеву то и дело звонили из лесничеств, зверосовхоза, сплавной конторы и других учреждений. Главное управление лесного хозяйства молчало. Наконец, междугородняя предупредила, что на линии Петрозаводск. Мелехова взяла трубку, и снова все в кабинете заволновались. Мелехова послушала, и на ее лице отразилось недоумение. Все ожидающе смотрели на нее.
— Ничего не понимаю! — воскликнула Мелехова и положила трубку не на рычажок аппарата, а на стол. В кабинете тоненько запели короткие сигналы зуммера. — Они отказались от аванса.
— Как? — в один голос воскликнули Зайцев и Зарницкая.
— Ничего не понимаю, — повторила Мелехова и развела руками. — Управление достало денег, собралось оповестить летчиков, и вдруг является Стрешнев и говорит, что им не нужен аванс и что завтра утром они вылетают на участок.
Анастасия Васильевна молча положила трубку на рычажок.
Собираясь обратно, она купила хлеба и консервов, и вскоре Буран трусил по прежней дороге. Ее появление на участке сотрудники встретили шумной радостью. Они голодали целый день: все продовольственные запасы были съедены.
— А мы уже порешили утречком пуститься на розыски, Васильевна. Чего только не передумали с дядей Сашей! — сказал Рукавишников и стал заботливо готовить постель Анастасии Васильевне из нарубленной хвои.
Ночью Анастасия Васильевна часто просыпалась. Лес, пронизанный призрачным светом белой ночи, казался неправдоподобным, сказочно-заколдованным. Мягкая красота ночи волновала, навевала светлую грусть.
Утром солнце медленно поднималось над озером. Темная вода светлела, золотилась. Лес огласился птичьим гомоном. Рукавишников разжигал костер, дядя Саша чистил картофель.
— Денек будет знатный. Не подвели бы летчики, — сказал Рукавишников, пристраивая котелок с водой к огню.
Анастасия Васильевна смотрела на восток. Семь часов. Скоро прилетит самолет, чтобы приземлиться на лесной площадке. Рукавишников первый уловил отдаленный рокот мотора, первый различил в голубизне неба движущуюся точку.
— Летит! Летит! Вон — левее тучки. А может, пожарный?
Самолет приближался. Над озером он пролетел низко, покачал крыльями и взмыл ввысь.
На участок приехала Зарницкая, как всегда, живая, смеющаяся.
— Прилетели наши мучители. Видели самолет? Мелехова на площадке. Она даст команду. Первый вылет в девять. Готовьтесь.
— Мы, барышня милая, третьи сутки на взводе, — сказал дядя Саша, вынимая из мешка сигнальные флажки.
Ровно в девять над участком появился самолет. Обрадованный дядя Саша замахал флагом над головой.
— Опустите! — закричала Зарницкая, подбегая к леснику. — Забыли инструкцию? Ваш сигнал означает: «Работу не начинать. Подождать в воздухе».
Дядя Саша растерянно бросил флажок на землю. Самолет пошел на снижение, сделал над участком разворот. Анастасия Васильевна взяла флаг и, держа за древко двумя руками, подняла над головой. «Летать выше!» — принял сигнал летчик и плавно повел машину вверх.
На лесную землю упал золотой дождь сосновых семян.
Рокотанье мотора самолета над хирвилахтинскими лесами казалось лесоводам музыкой. Анастасия Васильевна вспомнила Ленинград, профессора Коронатова: «Авиация придет вам на помощь». Пока прилетел один самолет, на один день, чтобы провести опытный сев. Опытный… Это означает: будет засеяно маленькое лесное поле. Это только начало. Но оно вселяло надежду в сердца лесников. Настанет время, когда над лесными просторами не только Карелии, но и Дальнего Востока, Сибири, Урала — всюду, где прошла пила лесоруба, полетят сотни самолетов, чтобы посеять новый лес на вырубках.