— Я знаю, вы очень устали, но мне хотелось бы поговорить с вами еще кое о чем… Спросить о нашем предприятии.
Анастасия Васильевна подняла на него спокойные глаза, сказала просто:
— Ну, что ж, давайте поговорим.
Их беседа затянулась. Анастасия Васильевна рассказывала Баженову о Чистякове.
— Чистяков доставил нашему лесничеству много неприятностей. Но к сожалению, не во власти наших учреждений лесного хозяйства снимать ваших работников, которые напрасно губят лес. Его уволили по другой причине, — Он — специалист без диплома, производственник, надеялся на стаж, работал по старинке. Новую технику, новые методы работы он не хотел изучать. В леспромхозе есть способные люди, с пытливым умом. Если их умело направить, получится большой толк. Я знаю некоторых рабочих мастера Куренкова. Вальщик Тойво, тракторист Захаров, электромеханик Бондарчук. Замечательные производственники!
— О, вы, оказывается, великолепно разбираетесь в делах чужого предприятия!
— Почему — чужого, Алексей Иванович? Лес вы рубите наш?
Баженов не заметил, как в беседе пролетело время. Прощаясь, крепко пожал руку лесничей.
— Не знаю, как у меня пойдет. Сложное дело — лесное предприятие. Коллектив большой… — неожиданно признался он.
— Да, в лесу работать нелегко.
Он помолчали.
— А вы давно работаете лесоинженером? — спросила Анастасия Васильевна.
— Я в лесу почти не работал. Случилось так, что после академии я много лет просидел в тресте. Сидел, и всегда думал, что уйду на производство, к настоящему делу. А теперь задумал одну машину, и без леса мне ее не сделать. Вот я и приехал сюда.
Они вместе вышли из конторы. На крыльце Анастасия Васильевна объяснила ему, как лучше выбраться на дорогу. Метель утихла. Холодное безмолвие стояло над землей. Люди давно спали, хотя не было еще одиннадцати часов. Где-то за лесом глухо прокричал паровоз. На складе, сквозь белесоватую мглу, большой звездой светился прожектор.
— Пожалуй, и провожу вас до шоссе. Снег замел тропу.
Анастасия Васильевна вернулась в дом и через минуту вышла в платке и полушубке. В темноте она шла уверенно, безошибочно угадывая направление извилистой тропы. Баженов шел по ее следам и думал: «Умная женщина! И, кажется, смелая. Но почему «царица Тамара»? — улыбаясь, вспомнил он слова Этери.
Он спросил, давно ли она живет в Хирвилахти.
— Почти год. Раньше я работала в Лебяжьем.
— Вам там не нравилось?
— Напротив, очень нравилось. Лесничество в Лебяжьем хорошее. Леспромхоз с ним считается. Такой трепки нервов, как здесь, не было.
— И, конечно, жалеете, что оставили Лебяжье?
— Ничуть не жалею. С чего вы взяли? Я вам не жаловалась.
— А Чистяков? — напомнил Баженов.
— А что Чистяков? Я ему не спускала, — скупо рассмеялась она.
Они вышли на шоссе. Невидимка-луна выплыла из-за облаков. Тусклый свет скользнул по лицу Анастасии Васильевны, алмазами вспыхнули снежинки, густо облепившие меховые отвороты ее полушубка.
— Глухие, но чудные края, — тихо проговорила она, следя глазами за плывущей по небу луной. Потом обернулась к Баженову:
— Вам здесь понравится. Здесь места для людей с широкой душой. Развернуться есть где.
Баженов молчал, вглядываясь в ее лицо. Освещенное вспыхнувшим внутренним светом, оно преобразилось, дышало строгой, одухотворенной красотой. Ему вдруг захотелось заглянуть ей в душу, знать, что в ней.
Она встретила его пристальный взгляд и чуть двинула бровями.
— До завтра, Алексей Иванович, — быстро попрощалась она и пропала в морозной мгле.
Баженов постоял немного, поднял воротник пальто и зашагал по шоссе, раздумывая над последними ее словами. Сквозистое плывущее облако набежало на луну, белесовато-молочный свет, не достигая земли, рассеивался в застывшем неподвижном воздухе. Тихо. Не слышно ни звука. На мосту Баженов встретил двух пьяных в обнимку. Они заорали во все горло: «К-а-а-аки-им ты бы-ил, та-а-а-ки-и-им оста-а-а-ал-ся а…», качнулись и свалились под ноги Баженову. Он обошел их. За его спиной застонали перила моста, потом полилась ругань, и вдруг ему послышалось имя лесничей. Баженов невольно остановился.
— Гаврюха, не выражайся. Нехорошо так честить женщину, — нетвердо прогудел густой бас из темноты. — Баженов узнал по голосу Куренкова — лучшего мастера леспромхоза. — Настасья тебя в бараний рог согнет. Не расплюешься, друг-приятель.
— Пле-евать на неё! — злобно кричал тот, кого мастер назвал Гаврюхой. — Гаврила Парфенов никого не боится! Гаврила Парфенов сам себе начальник! Не тр-р-ро-гай Парфенова, и он тебя не тр-ро-нет! Мне покой дай. Покой! Пошли к ней! Я докажу ей… — В морозном воздухе снова повисла ругань.