— Чтоб тебя!
Ужас рогатый обернулся, радостно оскалился во все клыки.
— О, Волчица!
— Демон… — пролепетала я, срываясь от страха на шепот, с трудом удерживая чарку в дрожащих руках. — Черный.
— Коньяк! — сверкнул глазами ополовиненный ужас и очутился в метре от меня. — Старый, — он облизнулся, показав раздвоенный язык. — Крепкий!
Будь моя воля, заверещала бы не хуже Алиссии, но что-то удерживало от крика, а вот от повторения нет.
— Демон…
— Коньяк, — возвестил он, принюхавшись к чарке, и, не убирая сплющенного носа от напитка и от моих пальцев, вопросил: — Позволь испить?
А-а-а, что угодно, только отойди, сгинь!
Но вслух лишь истово заверила:
— Это те… вам! — и, отдав «успокоительное» демону, соскользнула на пол.
— Премного благодарен, Торика ЭлЛорвил Дори! — произнес он с какой-то особенной хрипотцой в голосе.
Я не стала ждать пустую чарку назад, закрывать двери, прощаться и тем более желать приятного сна, а сразу же на четвереньках выползла в коридор, оттуда на полусогнутых добралась до лестницы и уже через секунду полезла спать к Тимке. С ним спокойнее! Уснула без сновидений, едва головой коснулась подушки.
Утром поднялась бодрой, хорошо отдохнувшей и в своей кровати. Обнюхав и осмотрев руки и ноги, на коих не осталось ни следов от ползания по обугленному полу, ни тем более запаха коньяка, я уверила себя, что все произошедшее после полуночи было сном. Но как бы ни была крепка моя вера, я все же осмотрела и чарку и бутыль коньяка, а затем, в волнении закусив губу, направилась к сгоревшим покоям и обследовала притолоку на наличие ключа.
Ключ оказался на месте! А дверь заперта!
Счастливая, я осенила себя священным знаком Иллирии и не обратила внимания на медам строго вопросившую: «Что было вчера?»
— Ничего.
Попытка уйти не удалась, Алиссия заступила мне дорогу. Растрепанная, с помятым лицом и чуть хрипящим голосом, она повторила вопрос:
— Что было вчера?
— Вы вчера устроили концерт, исполнив прекрасный романс «Колокольчика звон»… — говоря это, я постаралась не скривиться и не поднять руки, чтобы потереть уши, засвербевшие от одного лишь упоминания.
— Это понятно. А дальше что произошло?
— Вы замолчали, — совершенно невинно представила я ее вчерашний бунт.
— И все?
Тут я не выдержала, улыбнулась:
— А да… было кое-что еще. — Алиссия настороженно посмотрела на меня и была готова услышать худшее, но я все так же миролюбиво произнесла: — Ваш супруг желал узнать, почему после романса не последовала ария, и рвался в ваши покои. Но так как двери были заперты…
— Не это! — Звезда столичного театра искренне не понимала, почему после ее распевки я реагирую так спокойно. Потому, схватив меня под локоток, буквально поволокла за собой, вниз. А именно в столовую, где, несмотря на ранний час, уже присутствовали люди: пять постояльцев и две мои помощницы мирно пили чай и поедали сдобу, приготовленную с вечера. При виде меня все без исключения улыбнулись, и, переведя взгляд на Тюри, поаплодировали ей. Не громко, но слаженно.
— Браво! — прогремел басом самый крупный из мужчин торговец Сятлов. — Это было великолепно. Я прослезился! — говоря об этом, он пальцами завил рыжий ус и подмигнул скривившейся медам.
— Надо сказать, меня ваше пение также повергло в шок, — поделился своими восторгами лекарь Томис, житель Заснеженного, задержавшийся в «Логове», чтобы переночевать. — Я давно не слышал ничего подобного. Благодарю!
Он даже не постеснялся отвесить поклон, правда, не вставая со стула, что можно было расценить как шутовство.
— И я!
— Я тоже, — подхватили остальные постояльцы, высоко оценившие ночной кофе с коньяком.
Выслушав еще несколько слов похвалы, Алиссия потащила меня в коридор близ кухни, поставила у стены, видимо, чтобы я сбежать не могла, и прошипела не хуже вампира:
— Вот! И что это было?
— Благодарность, — я старалась не улыбаться.
— За что благодарность? — кажется, она начинала закипать. Того гляди, опять устроит «изгнание баньши».
— За пение.