– Кружку можете оставить себе. Стоимость вычту из зарплаты.
Я не собиралась покупать эту кружку, но сейчас получила очередной урок. Вольно распоряжаться товаром я не вправе.
Я вернулась в торговый зал и стала дожевывать свои бублики, запивая их кипятком.
– Ничего, привыкните, – утешила меня Нинель. – Я тут уже третью неделю работаю. А хотелось бы год продержаться, до пенсии. Вообще-то, я – географ, диссертацию по рельефам защитила, но наш институт закрыли ...
Я ее понимала: наш институт тоже закрыли.
В этот момент нетерпеливый покупатель застучал в дверь нашего подвальчика. Наш обед завершился.
К концу дня духота в подвале стала нестерпимой. Я подошла к плотно закрытому, зарешеченному оконцу под потолком, надеясь поймать струю живительного воздуха.
– Вот, засранки, не усмотрели! – услышала я за спиной брань Хозяйки. – Здесь мешки полиэтиленовые у вас лежали. Вся партия исчезла. Не иначе им ноги кто-то приделал.
Нинель нервно задвигалась, ища пропавшие мешки.
– Вычту из зарплаты, – взвизгнула Хозяйка и снова удалилась в подсобку на следующее производственное совещание.
Спустя несколько дней Нинель пришла грустная и сказала, что ей срочно надо лечь на операцию. Что-то там с поджелудочной железой.
Место заболевшей и тут же уволенной продавщицы заняла худенькая девушка Ира, выпускница Авиационного института. Ира не имела питерской прописки, но работа в магазине – без оформления и трудовой книжки – дарила девушке шанс зацепиться в городе. Хозяйка привечала с большой охотой работников с проблемами: иногородних, на предельном возрасте или просто боязливых. Эти люди не смели пикнуть ни о маленькой зарплате, ни о бесконечно длинной рабочей неделе, ни об отсутствии вентиляции в подвале.
Ира оказалась вдвойне зависима от милостей Хозяйки: у девушки имелась дочка, пристроенная в детский сад. Не дай бог, ребенок заболеет – придется отпрашиваться у Хозяйки, чтобы побыть несколько с ребенком.
Я очень напугала новенькую, рассказав историю ее предшественницы:
– Хозяйка уволила Нинель, когда той пришлось лечь в больницу.
– Здесь больничные не оплачивают? – смекнула Ира.
– Три дня, самое большее, дадут поболеть. Без оплаты, конечно. А дольше церемониться не будут – есть ли, нет ли у вас больничный листок.
– Что-то вы языки распустили, мои милые! – появилась в торговом зале Хозяйке. – Алина, пока покупателей мало, загляни ко мне в подсобку. Поможешь ценники новые написать – настала пора скидок!
Я прошла вслед за Хозяйкой в подсобное помещение. Она убрала чайник со стола, тщательно вытерла клеенку, и положила на нее стопку незаполненных ценников.
– Начнем! – скомандовала моя работодательница. – Вначале определимся, на что цену будем снижать. Какой товар у нас самый ходовой?
– Кастрюли отечественного производства. Но они и так дешевы.
– В этом-то и беда! А мы вот что сделаем .... Смотри: это тебе образец будет.
Хозяйка нарисовала на ценнике ужасающе большую цифру. Затем перечеркнула ее красным фломастером и над якобы старой ценой изобразила новую, поскромнее. Но и эта, скромная, цифра в два раза превышала ту, по которой кастрюли продавались сегодня!
– Какое же тут снижение ..., – не сразу разгадала я ее замысел.
– А ты, что думала, дорогуша? Что я и впрямь стала бы снижать цены? Не считай меня дурой!
Дурой я ее не считала. У Хозяйки были практическая сметка и умение «втюхивать». (Теперь, увидев кое-где объявление, что цены снижены, я начинаю иногда подозревать дешевые приемчики рыночной торговли).
Хозяйка указала мне еще на несколько ценников – их нужно было срочно заменить на новые.
– А старые ценники где попало не разбрасывай! Разорви на мелкие кусочки и брось в корзину, – приказала спустя четверть часа Хозяйка. – Да, вот еще: мусор отнесешь на помойку в дальний двор.
Я молча взяла корзину с ворохом бумажек и поплелась «заметать следы».
В этом магазинчике я продержалась месяц, потому что те, кто сбегал раньше, за отработанные дни не получал ни рубля. В трудовой книжке у меня не осталось никакой записи.
1995 г.