Прикинув про себя, Мария Йордан начала отсчитывать разложенные карты. Каждую седьмую карту она открывала, а доходя до последнего нижнего ряда, снова начинала сверху.
– Валет пик… короткая дорога. Червовый король… О, Пресвятая Дева Мария, тут и девятка. Один, два, три, четыре, пять, шесть… дама буби. А к ней девятка пик…
Как завороженные все уставились на указательный палец Йордан. Подсвечиваемый зеленоватым светом, он скользил от одной карты к другой и при каждом прикосновении издавал звук, похожий на постукивание. Когда она открывала карту, то сначала прикрывала ее правой рукой, выжидая секунду, и только потом открывала изображение.
– Что, все так ужасно? – спросила запуганная Ханна.
– Все плохо, – сказала Йордан мрачным тоном. – Появится мужчина, молодой, черноволосый и бессовестный. Он принесет тебе много бед, Ханна. Будешь плакать. Он принесет тебе несчастье…
Зеленоватый палец указал на валета пик, карту с изображением симпатичного молодого человека с темно-каштановыми волосами до плеч, кокетливыми усами и приветливыми карими глазами. Это он принесет ей беду?
– Девятка, – вздохнула Йордан. – Ах, эта чертова девятка. Ты останешься совсем одна, бедняжка. И никто тебе не поможет. Он бросит тебя, и ты будешь проливать по нему горькие слезы…
– Да прекратите нести девчонке всякую ахинею! – проворчала повариха.
– П-с-с-с! – рассердилась Августа.
– Раз вы мешаете, я вынуждена прекратить сеанс, – сказала Йордан, зло покосившись на Брунненмайер. – Но в этом случае все равно выплачивается полная сумма гонорара.
– Пожалуйста, продолжайте! – умоляла Ханна. – Пожалуйста! И что, он больше не вернется, этот черноволосый?
Йордан снова начала считать, то тут, то там открывая одну карту, как бы выведывая ее тайный смысл.
– А вот тут женщина… с большой властью, очень влиятельная. Она его приворожит. Тут будет роковая связь. Черный валет исчезнет… А вот крестовый туз… несчастье. Может, даже смерть…
Ханна замерла. Она наблюдала за Йордан как заколдованная. Та снова и снова касалась кончиком пальца дамы буби, потом водила туда-сюда между крестовым тузом и девяткой пик и наконец остановилась на червовом короле.
– Но в конце победит любовь, – заключила она и в изнеможении откинулась на спинку стула. – После дождя появится солнечный свет. За печалью последует радость, а потом и благополучие…
– Аминь! – пробурчала повариха.
– А мне ты сказала то же самое, – выпалила Августа и недоверчиво взглянула на Йордан.
– Ну и что? Может, ты недовольна своим Густавом?
– Нет, довольна.
Эльза тоже вспомнила, как Йордан два года назад пророчила ей большую любовь, которая до сих пор не случилась.
– Придет, придет, Эльза. В один прекрасный день и у тебя будет любовь…
Мария Йордан собрала карты, сложила их и связала резинкой, потом правой рукой придвинула монеты к краю стола, откуда они упали в ее раскрытую левую ладонь. Напоследок она сняла с лампы зеленоватый шелковый платок, вернув кухне привычное вечернее освещение.
– Ну, благодарю за приятное общество и желаю всем спокойной ночи.
Крус, 5 марта 1916 года
Моя любимая Мария!
Благодарю тебя за твое письмо от 24.02., после череды тяжелых дней оно придало мне новые силы и надежды. Должна была начаться эта злосчастная война, чтобы я узнал, какие чудесные, нежные письма может писать моя любимая. Теперь я с тоской жду следующей почты. Как только ее получу, постараюсь сразу же написать тебе.
За прошедшие дни мы продвинулись в оккупированную Францию и расквартировались на одной уединенной кондитерской фабрике. Необходим отдых, особенно нашим верным коням, сейчас они выглядят такими истощенными, что на них просто страшно смотреть. Случались такие дни, когда они везли нас с утра до вечера – без еды и воды. У их всадников тоже не лучшие времена, им постоянно приходится добывать пропитание и питье. Это чудовищно – отбирать последний кусок хлеба у несчастных крестьян. Но что здесь в полку никогда не переводится, так это выпивка. Шампанское и красное вино просто льются рекой. Мы научились ценить алкоголь: он помогает побороть мрачное настроение, заменяет еду и дает новые силы.
На огневых позициях пока были не часто, но кто опаснее всего, так это франтиреры – вольные стрелки, партизаны, стреляющие в наших патрульных из засады. Кругом одна разруха, сожженные деревни, разбитые дома, опустошенные сараи. Наши полки оставили в этой стране заметные следы и все еще продолжают их оставлять. Всего лишь две недели назад я хотел быть солдатом и верноподданным нашего кайзера – но сейчас я всем сердцем против, особенно при виде бесчинств и разорений на оккупированной территории.