Пауль! Ее брат, ее Поль! Он лежал в лазарете в… Она метнулась к конверту, который бросила на стол, не обратив внимания на адрес отправителя. Что там было написано? Антверпен. А почему Антверпен? Разве он не во Франции? Она почувствовала, как сильно стучит в висках и как ее собственное сердцебиение сотрясает все ее тело. Ах, эта дурацкая беременность! Раньше такого с ней не бывало. И что писал этот человек? Дела обстоят не очень хорошо… О боже мой!
Может быть, речь шла вовсе не о Поле, а об Альфонсе? Об этом мягком добродушном человеке, за которого она вышла замуж несколько месяцев назад. Хотя на самом деле она не любила его, но с каждым днем он становился ей ближе и дороже, ведь она носила под сердцем его ребенка. Хотя если бы ей пришлось выбирать, она предпочла бы, чтобы в лазарете оказался Альфонс, а не ее Поль. Нет, только не Поль. Пожалуйста, только не Поль.
Ей потребовалось немного времени, чтобы успокоить свое дыхание. Ребенок тоже почувствовал ее волнение и зашевелился в животе.
По просьбе моего пациента я не называю его имени, но предполагаю, что, читая эти строки, Вы поймете, от кого это послание. А теперь его собственные слова:
Любимая моя Китти, день и ночь мои мысли кружатся вокруг тебя. И у меня нет большего желания, чем получить твое прощение. Я вырвал тебя из круга твоей семьи, не предоставив тебе ни дом, ни достойную жизнь. Я трусливо тянул время и не повел тебя к алтарю, но подчинился воле моих родителей, принеся в жертву счастье твоей жизни и моей. Эта жертва оказалась напрасной. Если Господу угодно унести меня из этого мира в мир иной, то пусть это случится со мной так же, как и с моими товарищами, и я не имею права воспротивиться этому.
Китти опустила письмо, поскольку рука дрожала так, что она не могла разобрать слова. Нет, это не Поль. Слава тебе Господи. Но и не Альфонс. Это был кто-то другой. Она думала, что давным-давно забыла Жерара Дюшана. Поспешное похищение, их бурная жизнь в Париже, где они постоянно меняли отели и квартиры, чтобы их не смогли выследить. Пылкие ночи любви, все эти сумасбродства, вся эта страсть, этот пламень… Он умрет. Ее любимый лежит в лазарете в Антверпене, он тяжело ранен, может, даже смертельно. И что было самым страшным – он думал о ней. Он сохранил в своем сердце ее любовь.
Слезы одна за другой капали на письмо. Слова «к алтарю» начали расплываться, контуры букв растекались, а когда она встряхнула письмо, по строкам стекли две неровные голубые линии. Почему он делал ей так больно? Зачем он ставил ее в такое положение? Чего он ждал от нее?
Она заморгала и вытерла тыльной стороной ладони влажные щеки, потом перерыла сумочку в поисках носового платка. Ну почему опять она его не положила?
Уважаемая фройляйн Мельцер. Не зная Вас, я все же осмелюсь донести до Вас настойчивую просьбу моего пациента. Он надеется получить от Вас несколько коротких строк: уверенность, что Вы простили его, принесет ему большое облегчение.
Само собой разумеется, это целиком и полностью зависит от Вас, захотите Вы исполнить его желание или будете хранить молчание. Однако если бы Вы, так же как я, изо дня в день сталкивались со страданиями и смертью бесчисленного количества молодых людей, то, вероятно, поняли бы, что в такие времена гордости и условностям уже нет места.
С просьбой простить мою откровенность
Остаюсь
Симона Трайбер,
Добровольная медсестра в лазарете Антверпена.
Китти дважды прочитала имя – наконец до нее дошло, что это никакой не Симон, а Симона Трайбер. Медсестра – вот кто написал письмо.
«Всего несколько коротких строк», – подумала она и почувствовала, как ребенок брыкается в ее животе, как будто хочет воспротивиться ее намерениям. С трудом переведя дыхание, она откинулась на спинку стула и уставилась в потолок, на круглую штукатурную розетку, с которой свешивалась бронзовая люстра с шестью рожками-канделябрами. Кто осудит ее, если она пошлет Жерару пару слов? И разве не права эта Симона Трайбер? И разве не смешно перед лицом приближающейся смерти бояться каких-то условностей? Но не будет ли это несправедливо по отношению к Альфонсу? Все же Жерар был ее любовником. Он увез ее в Париж, где они жили вместе, не узаконив их брак. Ах, она-то бы вышла за него замуж и без разрешения родителей, но Жерар оказался трусом, он не сделал ей предложения, и она бросила его… Какая же это была безумная, сумасшедшая, страстная любовь. Лучше и не вспоминать. Нет, она любила Альфонса, он был ее опорой, ее нежным возлюбленным, он был умным и мягким и наверняка станет хорошим отцом…