– А, вот и ты! – сказала она Ханне. – Она лежит тут со вчерашнего дня. Давай убирай ее отсюда, это не дело!
– Не беспокойтесь, мы обо всем позаботимся, – заверила Мари.
Еще одна лестница вела наверх, она была намного уже нижних, и казалось, ее давно никто не убирал. Мать Ханны жила в одной из четырех маленьких двухкомнатных квартир, расположенных под крышей на верхнем этаже дома.
– Ханночка!
Когда Мари и Ханна услышали этот женский крик, они в испуге остановились на лестнице.
– Иди сюда, малышка! Не бойся, здесь наверху весело. Десять тысяч красных чертят сидят здесь меж досок и улыбаются нам.
– Это она, Шустер, – прошептала Ханна беспокойно. – Опять напилась.
Мари догадалась, что соседка воспользовалась запасами спиртного, оставшимися от матери Ханны. Как же все это было ужасно. Одна умерла от алкоголя, а другая не нашла ничего лучше, чем напиться. Она взяла Ханну за руку и смело прошла с ней вверх по последним ступеням. В темноте коридора женщину с трудом можно было разглядеть: они увидели ее взъерошенные распущенные волосы, руку, держащую бутылку, наполовину сбившийся с плеч платок. Еще ужаснее был запах затхлой одежды и дешевого ворса.
– Что, привела благородную даму? – проскрипела Шустер, при этом так сильно пошатнувшись, что Мари испугалась – та могла бы свалиться прямо ей под ноги.
– Благородную… даму с… виллы. Выпей глоточек, Ханночка. Это от твоей матери. Ей… теперь уже ничего не нужно… Она уже все выпила… Все выпила… И теперь довольна.
На какой-то миг Мари пришла в голову мысль, что, возможно, это какая-то глупая ошибка. Может быть, мать Ханны просто спала в пьяном угаре, а эта сумасшедшая Шустер подумала спьяну, что та умерла. Но тут она проковыляла на своих пьяных ногах еще несколько шагов в сторону и толкнула ногой дверь. Та со скрипом отворилась, Шустер оперлась о какую-то деревянную стойку, чтобы не упасть.
– Вот здесь она лежит, – хихикнула она. – Со вчерашнего вечера лежит тут и не хочет просыпаться. Перепила, я же сказала. Выпила слишком много шнапса.
Она поднесла бутылку ко рту и сделала большой глоток, после чего у нее окончательно отказали ноги, и она медленно сползла на пол. Так она лежала вверх ногами, по-прежнему с бутылкой в руке, уставившись в темноту, как будто она там могла увидеть что-то удивительное.
Мари с Ханной пришлось перешагнуть через нее, чтобы попасть в комнату покойной. Смотреть там было не на что. На голом полу были разбросаны клочки какого-то тряпья, а рядом с маленькой круглой пушечной печкой валялись обломки стула, который кто-то разрубил и, вероятно, пустил на растопку.
Мать Ханны лежала в крохотной каморке рядом, она скорее была похожа на голубятню, чем на комнату. Сквозь маленькое оконце просачивался скудный свет. Кровати здесь не было: должно быть, ее постигла та же участь, что и остальную мебель. Безжизненное тело лежало на старом стеганом одеяле, боком, руки обхватили живот. Желтое восковое лицо и заострившийся нос не оставляли сомнений в том, что Грета Вебер умерла этой ночью.
Мари положила руку на плечо Ханны, она хотела прижать ее к себе, но девочка стояла, оцепенев, глядя на умершую, будто она не могла поверить своим глазам.
– Ханна, твоя мать уже далеко отсюда, – тихо сказала Мари. – То, что ты видишь, это только оболочка. На самом деле ее душа чистая и добрая. Она часто поступала плохо, но все равно любила тебя и твоих братьев всем сердцем. Сейчас бессмертная душа твоей матери находится на пути к небесам обетованным.
Однако Ханна и не шелохнулась. Мари отчаянно думала, что бы еще сказать девочке, чтобы той легче было смотреть на усопшую, но оказалось, что это было совсем не нужно.
– Мы… мы должны ее правильно положить, – прошептала Ханна. – Она должна лежать на спине, а руки должны быть сложены. Так ведь?
– Да, мы сейчас это сделаем, Ханна.
Мари сначала нужно было преодолеть себя, чтобы приблизиться к покойнице и дотронуться до нее. Ханна же, казалось, ничуть не была испугана, она сложила руки матери на груди, одна в другую, пригладила ее спутанные волосы и закрыла ей глаза. И все это она проделала с такой старательностью и осмотрительностью, с какой редко до сих пор делала что-либо еще.
– Я сделаю заказ в похоронном бюро, Ханна, – пообещала Мари. – Твоя мать должна лежать в гробу в отдельном месте на кладбище.