— Доброе утро, мисс, — сказали они хором и продолжали так же, не желая уступать друг другу права сообщить мне эту новость. — Мисс, прошлой ночью или, скорее, сегодня утром!..
Наконец Китти выпалила, обогнав свою сестру:
— Сэру Томасу стало плохо по дороге домой. Пока они доехали до Треслин Холла, он уже умер. Прямо в карете.
Я была потрясена. Один из гостей Маунт Меллина умер, едва покинув эти стены! Это не была обычная смерть, я была уверена в этом.
И тут только я поняла, что эта новость могла означать для Маунт Меллина…
Сэра Томаса Треслина похоронили в первый день нового года. Целую неделю перед этим в доме царила мрачная атмосфера, тем более заметная, что она пришла на смену праздничному рождественскому настроению. Все украшения оставались на месте, потому что слуги во главе с миссис Полгри никак не могли решить, что хуже — снять их до положенного времени, то есть кануна крещения, или оставить, как того требует обычай, но тем самым проявить неуважение к памяти сэра Томаса.
Казалось, все в доме разделяли ощущение, что его смерть близко затронула всех нас, обитателей Маунт Меллина. Он умер по дороге от нас к себе домой, и наш стол был последним, за которым он вкушал угощение. В эти дни я еще раз убедилась в том, сколь суеверны корнуэлльцы и как серьезно они относятся ко всяким предзнаменованиям, в каждом стечении обстоятельств видя проявление каких-то сверхъестественных сил.
Коннан, который не участвовал в перешептываниях и разговорах на эту тему, выглядел рассеянным и погруженным в себя. Я редко видела его в эти дни, но, когда мы встречались, он едва замечал меня. Я поняла, что он занят мыслями о том, как повлияет смерть сэра Томаса на его собственную судьбу. Ведь если он и леди Треслин действительно были любовниками, с уходом сэра Томаса устранялось последнее препятствие к их союзу. Я была уверена, что об этом так или иначе думали все в доме, хотя вслух не говорил никто — возможно, благодаря запрету миссис Полгри, которая считала такие разговоры неприличными, пока тело сэра Томаса еще не было предано земле.
Как-то раз она пригласила меня к себе в комнату и угостила чаем, сдобренным виски, которое я подарила ей к Рождеству.
— Это ужасно, что сэр Томас умер в Рождество, — сказала она. — И ведь главное, наш дом был последним, где он гостил, и приготовленная мною еда — последней, которую он ел! С похоронами, по-моему, торопятся, вам не кажется, мисс?
— Семь дней, — сказала я.
— Могли бы и дольше его подержать, ведь зима на дворе.
— Наверное, им кажется, что чем скорее все это будет позади, тем скорее они оправятся от удара.
Миссис Полгри была шокирована моими словами. Она, видимо, считала, что неприлично стремиться поскорее оправиться от удара, нанесенного смертью члена семьи.
— Не знаю, не знаю, — произнесла она. — Ведь бывают случаи, когда людей еще живыми хоронят. Когда я была маленькая, в этих краях случилась эпидемия оспы. Все были так напуганы, что всех умерших хоронили сразу. Так потом говорили, что некоторых закопали живыми, просто они были без сознания.
— Ну уж в том, что сэр Томас действительно мертв, сомнений быть не может.
— Иногда человек кажется мертвым, а на деле-то он еще жив. Но, может, семь дней и правда достаточно, чтобы убедиться. Вы пойдете со мной на похороны, мисс?
— Я?
— А почему нет? Я думаю, мы должны оказать уважение памяти покойного.
— У меня нет траурного платья.
— Я найду для вас черную шляпку и дам креповую ленту на рукав. Этого будет достаточно, если мы только на кладбище пойдем. В церковь-то вам и не надо идти — она и так полна будет, ведь их друзья со всей округи съедутся.
Так было решено, что я пойду с миссис Полгри на кладбище.
Похороны сэра Томаса проходили с большой помпой, что было не удивительно, учитывая его положение в герцогстве. Сотни людей приехали проститься с ним, и мы с миссис Полгри, конечно, скромно держались поодаль, не смешиваясь с толпой этих важных дам и господ, одетых в траур.
Но и оттуда, где мы стояли, мне была хороша видна вдова — вся в черном, она была прекрасна, как всегда. Ее лицо в черной дымке траурной вуали было по-прежнему очаровательным, и, казалось, что черный цвет идет ей не меньше, чем лиловый, выбранный ей для рождественского бала. Ее движения были полны грации, а траурное платье изумительно подчеркивало стройную фигуру, делая ее еще более женственной и привлекательной, чем обычно.
Коннан был недалеко от нее, и я старалась прочитать выражение его лица, чтобы угадать его чувства. Но он их умело прятал, что, учитывая обстоятельства, было только к лучшему.