Крис непонимающе покосился в мою сторону, а я лишь пожала плечами и многозначительно протянула:
– Вот оно что…
– Да-да! – яростно закивал головой Билль и тут же меня заверил. – Не извольте беспокоиться, я как раз спешу к нему и накажу как следует!
Не совсем уверенная в том, имею ли право вмешиваться во внутренние дела дворца, я лишь растерянно кивнула, а деятельный церемониймейстер тем временем перевел взгляд на Криса и приветственно потряс ему руку:
– Вы, должно быть, барон Карье? Очень рад. Ваши покои находятся рядом с покоями мисс Кирстон, она вам покажет. Чуть позже пришлю к вам прислугу! – наскоро протараторив все это, управляющий развернулся кругом на каблуках и лихо устремился куда-то вдаль, не забыв, впрочем, бросить на прощание вежливое: – Добро пожаловать в Дархайм!
– Мда… не хотел бы я оказаться на месте извозчика, – протянул Шнырь, задумчиво глядя вслед уносящемуся распорядителю.
– Что ты имеешь в виду? – удивленно спросил Крис.
– Я даже представить себе боюсь, как именно он будет его наказывать… – многозначительно изрек чертяка.
Мы с Крисом лишь переглянулись между собой и благоразумно не стали уточнять, что именно он подразумевал. Поднявшись на второй этаж и без труда отыскав отведенные другу покои, мы разошлись раскладывать вещи и отдохнуть, чтобы позже встретиться за ужином.
Пока я занималась одеждой, развешивая платья в шкаф, Шнырь разбирал саквояж с туалетными принадлежностями, аккуратно раскладывая их на прикроватном столике. Вынув из сумки маленькое зеркальце, отделанное лунным камнем, чертяка повертел его в лапках и поднес к распахнутому окну. В прощальных лучах заходящего солнца, камень заиграл нежными радужными переливами.
– Кира, смотри как красиво! – восхитился фамильяр.
Я обернулась и, посмотрев на чертяку подтвердила:
– Да, это все, что осталось мне на память от мамы…
Любуясь изящной вещицей, Шнырь вытянул лапки и поднял зеркальце повыше, в надежде поймать последний ускользающий луч света. И тут произошло совершенно неожиданное.
Сорока, пролетающая мимо, узрела блестящую безделушку в чертячьих лапках, совершила крутой вираж, стремительно спикировав вниз, выхватила зеркальце и выпорхнула наружу. Растерявшийся было чертяка, мгновенно подобрался и кинулся к оконному парапету вслед за воровкой. Благо, птица обнаружилась на соседнем дереве. Зеркальце было довольно увесистым, и пернатая беглянка не смогла унести добычу далеко. А потому разместилась на широкой ветке растущего рядом дуба и с интересом разглядывала новое приобретение.
Шнырь высовывался из окна все дальше и дальше, громко ругаясь и грозно потрясая мохнатыми лапками в воздухе. Сорока, видя небывалое внимание к собственной персоне, стала важно прохаживаться вдоль ветки, еще больше распаляя этим и без того злого чертяку. В итоге он схватил с туалетного столика флакончик с моими любимыми духами и с разбегу запустил прямо в птицу. Стрелок из него был неважный и снаряд пролетел мимо, однако этого оказалось достаточно, чтобы птица вспорхнула с ветки, сжимая в клюве заветное зеркальце. Пролетев несколько метров, сорока выронила тяжелую ношу, которая, звонко отскочив от дворцовой стены, застряла между окнами третьего и второго этажа, запутавшись в лианах дикого колючеплодника3.
Поскольку потерять единственную память о покойной матери я позволить себе не могла, то решительно отодвинув чертяку в сторону, встала на оконный парапет и потихоньку полезла наверх.
– Кира, ты что творишь? – тут же зашипел встревоженный фамильяр, – ты же разобьешься!
– Без паники, – бодро отозвалась я, хватаясь за толстые стебли растения и подтягиваясь вверх, – все в порядке.
– Лучше я сбегаю за Крисом, – неуверенно предложил чертяка.
– Не надо, – отмахнулась от предложения я, – сама справлюсь.
И в подтверждение своих слов, протянула руку и схватила вожделенное зеркальце. И вот тут же произошло нечто странное. Толстые зеленые стебли под моими руками и ногами зашевелились и тут же обвились вокруг лодыжек и предплечий, захватывая мое тело в плен. Тонкие острые иглы больно впились в кожу, лишая возможности двигаться. Я попыталась позвать Шныря, но стоило открыть рот, как растение тут же заткнуло мне его круглым зеленым плодом. Сомкнув челюсти, чтобы попытаться разгрызть я сделала только хуже. Мелкие колючки противно царапали язык, а брызнувший в горло сок, по вкусу напоминавший огуречный, парализовал язык и голосовые связки.
Туго спеленав, растение вдруг вздыбилось и потащило меня вверх. Страх приближающейся смерти стрелой промчался сквозь мысли, тут же мобилизовав скрытые ресурсы организма. Собрав силу воли в кулак, не обращая внимания на жгучую боль, я, как могла вся подобралась, и поравнявшись с окном третьего этажа, со всей силы дернулась вперед.