— Благодарю. — ей вдруг захотелось как можно скорее оказаться в пекарне. В висках ныло, а по телу легким покалыванием пробежал озноб. Наверное, дело не только в разбойниках и темнице, но и в переживаниях последних дней. Да и спала она после ограбления очень мало.
Лейтс вдруг натянул поводья, останавливая телегу на пересечении двух улиц.
— Совсем забыл! Мне нужно ненадолго отлучиться. Вы подождете? И если не затруднит, присмотрите, пожалуйста, за телегой?
— Конечно…
Мужчина вернулся быстро. Заняв свое место, он перехватил поводья и протянул Адриане небольшой бумажный сверток.
— Вот. Думаю это то, что вам сейчас необходимо.
— Благодарю, но ничего не нужно. — Адри чуть отодвинулась, насколько позволяла доска.
— Сперва взгляните.
Что-то в его голосе заставило девушку подчиниться.
В свертке из пожелтевшей бумаги оказалось маленькое белоснежное пирожное. Совсем простое. Точно такие же они делали в магическом институте, на самых первых уроках домоведения.
— Я подумал, что это вас подбодрит. — улыбнулся Лейтс и тронул лошадь с места. — Говорят, что от переживаний хорошо помогает сладкое.
Адриана смотрела на раскрытый сверток, чувствуя в горле болезненный ком. Она понимала, что необходимо ответить. Хотя бы слова благодарности. Но не могла себя заставить произнести даже слово.
— Адри?
— Я… я… — девушка почувствовала, как на глазах закипают слезы.
Она вдруг вспомнила, что осенью на кухне магического института всегда пахло яблоками.
— Любая молодая аристократка должна уметь создавать изящные десерты. — пройдя через весь класс, Маресса остановилась возле своего стола. — Ради этого не зазорно потрудиться на кухне.
А потом вечер совершенно другого дня.
— Адри! Ну скажи, скажи, что ты делаешь?
Димир заглядывает ей в глаза, а Валер украдкой обмакивает палец в воздушное тесто.
Ее мальчики…
Уткнувшись в ладони, девушка разрыдалась. Все, о чем она столько времени запрещала себе думать, теперь переполняло до краев.
Братья… Совсем скоро они вернутся. И узнают, что ее нет. А она даже не может дать о себе знать. Вдруг такой член семьи, как сестра без магии, как-то повлияет на их будущность?
Острая тоска захлестнула сердце. Что скажет им Марида? Что чувствовал отец, когда в горную долину прибыла пустая карета?
Охватившее ее горе было настолько велико, что Адриана никак не могла сдержать слез. Каждое новое воспоминание: о семье, об институте — скручивало внутренности до ноющей боли.
Зачем она здесь?
Зачем ей эта пекарня?
Сейчас она бы все отдала, чтобы все прошло как дурной сон, и она могла бы вернуться домой.
Кажется Лейтс что-то произнес и тронул ее за плечо. Однако его слова доносились словно издалека. Адри даже не могла понять, о чем он говорит. Дрожащими руками она вынула из рукава платок, тот самый, и прижала его к глазам.
Мужчина перестал искать по карманам, и теперь сидел с явно растерянным видом.
— Это всего лишь пирожное, Адри. — произнес он неуверенно. — Я не думал, что оно вас так расстроит.
— Н-нет. — девушка почувствовала, что к ней постепенно возвращается голос, — Оно чудесное… Просто я… я… я вспомнила про свою семью. — она выдохнула, пытаясь справиться с новым потоком слез.
Лейтс закусил губу и резко отвернулся. Рука, державшая поводья, дрогнула.
— Все в п-порядке. — Адриана еще раз промокнула глаза, — Вы же не знали…
Ей вдруг стало стыдно. Как она могла поддаться слезам, на виду у всех, буквально в центре города? Однако на душе, странным образом, стало легче. Ветер осушал влажные щеки, а в голове воцарилась ясность.
— Спасибо, Лейтс. — произнесла она, почти спокойно.
Мужчина кивнул, не отводя взгляда от крупа лошади. Адри показалось, что вид у него расстроенный и немного виноватый.
— Должно быть, вы отдали за это пирожное немало. Я верну вам деньги, как только мы окажемся в пекарне.
Лейтс невесело усмехнулся.
— Не может быть и речи. Понимаю, что вид у меня не слишком представительный. Однако, несмотря на это, я все-таки мужчина.
— Но ведь… — начала Адриана, и прикусила язык.
После таких слов, было бы крайне неучтиво настаивать на своем.
Дорога становилась все более неровной. Телега то и дело подскакивала, наезжая на мелкие камни.
— Так значит, ваша семья имела отношение к кондитерскому дело? — будто невзначай поинтересовался Лейтс, направляя лошадь, чтобы объехать очередную яму.
— Вовсе нет. Почему вы так… — Адриана вовремя прикусила язык. Конечно, что еще могло прийти в голову ее спутнику, после того, как она расплакалась над пирожным?
Однако теперь, когда слезы окончательно высохли, девушка чувствовала себя гораздо лучше. И даже мысли о доме больше не вызывали щемящей тоски. Скорее легкую грусть, с которой гораздо легче смириться.
— Они просто… Может совсем немного. — Адри загнула бумажный уголок. Сказать правду, по понятным причинам, она не могла. А врать не хотела.
— Разве не от них вы унаследовали такой талант к выпечке хлеба?
— Что вы! Для выпечки нужен не талант, а всего лишь знания. Я же не придумываю ничего нового.
— Вы придумали пироги. — в глазах мужчины мелькнула улыбка.
— Нет, их придумала вовсе не я. Я лишь решила использовать для начинки ягоды, вместо мяса. И получилось нечто среднее: не пирог, но и не пирожное. — девушка покрутила сверток в руках. — Знаете, к изготовлению пирожных подходят с большим умом. Любая мелочь имеет значение. Начинка, форма и даже цвет.
— Цвет? — удивился Лейтс. — Никогда бы не подумал.
— Своего рода тайное сообщение. — Адри и сама не понимала, почему решила заговорить об этом. — Например, светло-розовая глазурь говорит о нежности и симпатии. Уместнее всего подарить близкой подруге или младшей сестре. Красная — цвет любви и страсти. Темно-коричневый бисквит — цвет признательности и уважения. Сливовый — сочувствие.
— А если человек совсем не нравится? — заинтересовался мужчина.
— Тем, кто не нравится, пирожные не дарят.
Адриана вдруг почувствовала, как лицо заливает румянцем. Последнюю фразу можно было истолковать очень двусмысленно. Лейтс рассмеялся.
— Меткое замечание. В самом деле: тем, кто не нравится, пирожные не дарят… — он искоса взглянул на свою спутницу. — Теперь меня разбирает любопытство, вы ничего не сказали про белый.
— Белый? — девушка опустила глаза. В памяти сам собой возник плавный голос Марессы.
«– Белый — цвет искренности. Если вы хотите сообщить о чистоте своих помыслов, то не используйте ягодный сок. Просто посыпьте готовое пирожное молотым сахаром и мукой, и человек поймет, что вы ищете его расположения, или же хотите заслужить доверие».
В душе сразу же всколыхнулись все прежние подозрения. Лейтс определенно непрост. Пирожное вполне могло оказаться намеком… А может у нее просто разгулялась фантазия?
— Почему же вы выбрали именно его? — осторожно поинтересовалась девушка.
— Ну… — Лейтс пожал плечами. — Там были всякие. Однако только это выглядело самым съедобным. К тому же оно белое — значит чистое.
Адри с трудом сдержала улыбку. Самые простые объяснения — зачастую самые правдивые. А ей пора научиться, не надумывать всякого на ровном месте. Правда на этот раз, внутренний голос был с ней не согласен. Он попытался напомнить ей о странностях Лейтса, однако девушка решительно отмахнулась от посторонних мыслей.
Хоть раз ее подозрения оправдались? А когда действительно было нужно, внутренний голос предпочел промолчать.
— Я не уверена, что помню точно, но наверное…
Однако прежде чем она успела договорить, в вечерней тишине раздался звонкий голос, в котором одновременно мешались радость и облегчение:
— Чудачка⁈
Адриана встрепенулась, только сейчас заметив, что они уже едут по рабочему кварталу. Под горкой виднелась пекарня, а навстречу им уже спешил Ник. Лейтс натянул поводья, дожидаясь паренька.