Вся враждебность Бриони к матери улетучилась, а Молли, ощущая комок в горле, ответила:
– Да, Бри. Детей любишь всегда, что бы они ни натворили. Молли говорила неискренне. Теперь Керри для нее ничего не значила, а внучка тем более. Молли отдавала себе отчет в этом.
– Я знаю, как я ее назову, – неожиданно заявила Керри. Бриони и Берни выжидательно уставились на нее.
– Лизель. Так звали мать Эвандера. Это все, что я могу передать ей от ее отца.
Бриони кивнула.
– Красивое имя для красивой девочки. Посмотрите на эти волосы! – Бриони прижалась щекой к личику ребенка. – Лис-си, Лисси Каванаг, ты нас слышишь, а? Мы все говорим о тебе. Ты единственная малышка и в Англии, и в целом свете, у которой сразу три мамы!
Все снова засмеялись. Берни погладила малютку по голове и сказала:
– Лисси – это красиво, ей идет. Очень нежное имя. Думаю, для меня она будет Лисси.
Керри улыбнулась:
– Ладно! Пусть будет Лисси.
Бернадетт вышла из комнаты, чтобы принести всем подарки из-под елки, и вернулась, держа в охапке кучу пакетов.
Бриони повертела в руках маленький пакет из золотистой бумаги, на котором значилось ее имя. Она осторожно развернула его – усвоенная сызмальства бережливость удержала ее от соблазна разорвать бумагу. Внутри оказалась бархатная коробочка. Бриони открыла крышку и задохнулась от восторга. На мягком красном бархате лежал кулон, выполненный в виде усыпанной бриллиантами буквы «Б» на плотной черной ленте.
Керри и Бернадетт ахнули от восхищения.
– Вот черт, Бри, от кого это? – спросила Керри.
Бриони покачала головой:
– Не знаю…
Тогда Бернадетт улыбнулась и вынула из кармана юбки маленький конверт.
– Маркуса попросили передать тебе это.
Бриони разорвала конверт, вытащила открытку и прочитала:
«Счастливого Рождества, Бриони. Я увидел эту вещицу и не мог не купить ее для тебя, потому что ты Большая Бриони, единственная в мире. Будь счастлива! Томми».
Глаза девушки наполнились слезами. «Он не забыл меня! Даже когда мы не вместе, он все равно заботится обо мне. И если он готов дарить мне такое, значит, у нас еще есть надежда на будущее».
Бриони восторженно вертела в руках чудесное колье. С рождением Лисси и с подарком от Томми это было лучшее Рождество в ее жизни.
Глава 31
– Ну, что ты об этом думаешь? – спросила Мария. – Сейчас март, и через десять дней мы можем устроить ночь открытия «Мэнора». Если это будет вечер пятницы, то мы заманим клиентов на весь уик-энд. Тех, кто захочет остаться, разумеется.
– Хорошо, если ты хочешь открыть дом сейчас, меня это устраивает. Но плавательный бассейн все равно надо достроить.
Мария сидела возле бассейна. Он строился в оранжерее дома и уже обошелся в целое состояние. Бриони настояла на том, чтобы приобрести самые лучшие мозаичные плитки. Она надеялась, что это дорогостоящее украшение окупится с лихвой.
– Послушай меня, Мария, – вновь заговорила Бриони. – Я знаю одно: всегда нужно вкладывать деньги, чтобы потом получать прибыль. Мужчины готовы будут потратить в этом доме кучу денег, и ты вернешь все, что вложила в него. Бассейн – это хороший повод для того, чтобы девушки раздевались. Я думаю, женщины, шатающиеся просто так полуголыми по дому, не произведут должного впечатления. Большинство усадеб имеет бассейны и теннисные корты. Это признак богатства, а также дань времени. За шесть месяцев вложения окупятся.
Мария зажгла еще одну сигарету и глубоко затянулась.
– А ты понимаешь, что везде сейчас депрессия? – Она показала на окно.
– Депрессии поражают только маленьких людей, большие от них никогда не страдают. А мы с тобой большие люди, не забывай об этом.
Мария покачала головой.
– А как насчет всех этих разговоров о забастовках?..
– Меня это не интересует, – перебила ее Бриони. – Пусть себе бастуют хоть до второго пришествия. Это не затрагивает ни нас, ни тех людей, с которыми мы имеем дело. У меня постоянно на связи пять министров правительства, которые истекают слюной, предвкушая ночь в «Мэноре». Я уже сделала так, чтобы о новом заведении заговорили. Богатые всегда будут с нами, и если я могу отнять у них часть богатства и положить себе в карман, я сделаю это. Я не понимаю, что с тобой творится с недавних пор, Мария. Тебе везде мерещатся какие-то ужасы.
– Не знаю, Бри. В этой стране назревают неприятности… Бриони нетерпеливо оборвала ее:
– Пускай назревают. Если они затронут мой бизнес, тогда я над этим подумаю. Мои ребята-крупье никогда еще так здорово не работали, так что деньги в стране есть. У людей всегда найдутся деньги, чтобы делать ставки, даже если им нечем кормить детей. Посмотри на рабочий класс, Мария. Пинта пива, угри в желе или пирог с каким-нибудь пойлом и карты или рулетка в субботний вечер. Старуха в своем лучшем платье притащится сюда со старикашкой, и они оставят здесь несколько гиней. Что касается меня, я отдаю кое-что на благотворительность и забочусь о том, чтобы никто не приезжал в мои заведения слишком голодным. Вот так-то. Я не старина Иисус Христос и, честно говоря, не хочу им быть. Кончай свои дурацкие душеспасительные разговоры и давай запустим «Мэнор», чтобы он начал работать.
Мария кивнула:
– Ну ладно, это я просто так сказала! А как Керри и Лисси? В голосе Марии прозвучал неподдельный интерес. Лисси завоевывала сердце каждого, кто хотя бы раз видел ее.
– О, она прекрасна, наша Лисси. Хочешь ее увидеть? Она растет с каждым днем. Глаза у нее, как темные озера. Честно, Мария, она просто изысканна. Уже поднимает головку, чтобы рассмотреть все вокруг. Ты не поверишь, ведь ей еще нет и четырех месяцев!
– Она сильная. Как она ухватилась за мою руку, когда я ее увидела в первый раз! Она непременно будет красавицей. Эти длинные черные волосы… Я никогда не видела таких волос у ребенка. А как Эйлин?
Бриони помрачнела.
– С ней плохо, Мария. И с каждым днем все хуже. Сегодня приезжает эта монахиня, сестра Мария Магдалина. Я надеюсь, она поможет. Эйлин очень высоко ее ценит, хорошо с ней ладит. Но Эйлин так ослабла! Что ей ни предлагают из еды, она от всего отказывается. У нее большой живот, а руки и ноги тощие, как палки. Она странно выглядит.
Мария чуть не сказала: «Она и сама странная!» – но вовремя спохватилась.
– А что говорит доктор? Бриони пожала плечами:
– Ничего особенного. Только то, что у Эйлин нервы не в порядке. Каждый день она пьет портвейн, чтобы улучшить кровь, ест печень, опять же для крови, много отдыхает. Но за последние три недели она почти не вставала с постели. Я думаю, ее следовало бы заставить прогуляться, проветриться. В ее комнате душно и такой неприятный запах… Я думаю, это от ее пота.
Мария поморщилась.
– Я слышала, как она разговаривает сама с собой, – продолжала Бриони. – У нее явно не все дома. Я не знаю, что будет, когда появится ребенок. Я присмотрю за ним, а ей скорее всего придется вернуться в «Си Вью». Иногда хочется встряхнуть ее, сказать ей, чтобы она собралась, взяла себя в руки, но, разумеется, я этого не делаю.
Мария тихо вздохнула:
– Наверное, тебе очень тяжело, Бриони.
– Так оно и есть. Наблюдать, как тот, кого ты любишь, катится в пропасть! Порой мне кажется, что она просто хочет умереть.
– Ты ошибаешься, Бри. Никто не хочет умереть.
Бриони мрачно улыбнулась.
– Я знаю Эйлин. Она не такая, как мы, Мария. Она другая. «Слишком натянутая струна», как говорит мать. «Чувствительная», как говорит доктор. Последняя надежда у меня на монахиню – может быть, она как-то расшевелит ее, хотя бы на время.
Сестра Мария Магдалина сидела в комнате у Эйлин. Больная выглядела просто ужасно. Монахиня знала, что доктор приезжает каждый день, ему платят огромные деньги, и все же Эйлин выглядела как мертвец. Кожа на ее лице истончилась и натянулась, под ней резко выступали кости черепа. Живот у Эйлин раздулся, по сравнению с ним руки и ноги выглядели болезненно тощими. Ее волосы казались неживыми, они утратили блеск, а глаза выцвели. Эйлин очень медленно переводила взгляд с предмета на предмет, словно даже такое действие причиняло ей боль. Монахиня принялась молиться, едва вошла в спальню Эйлин.