Майкл Мани решил следовать за близнецами до тех пор, пока не наберется мужества принять решение: то ли попытаться отвезти их к Кенни, то ли заключить с ними сделку. Он быстро понял, что они направляются в Бетнал-Грин.
Бойси за рулем мурлыкал одну из песенок тети Керри. Они проехали мимо полицейской машины, и Бойси приветственно помахал рукой.
– За нами следует Майкл Мани в своем дурацком драндулете. – В голосе Дэнни прозвучало отвращение.
– Пусть следует, скоро он узнает счет матча.
Бойси сбавил скорость, приближаясь к дому семейства Рили. Майкл Мани наблюдал, как Дэнни вышел из машины с каким-то свертком в руках. Внезапно Майкл увидел, что из свертка торчит ручная граната, служившая, видимо, запалом для более мощной бомбы. Дэнни выдернул чеку и швырнул бомбу в окно, а сам бросился в машину. Автомобиль близнецов с ревом умчался прочь.
Майкл Мани не верил своим глазам. От дома Кенни осталась лишь груда дымящихся развалин. Майкл приходил в себя добрых двадцать минут, а затем включил зажигание и поехал домой, чтобы рассказать братьям о случившемся.
«Король умер, да здравствуют Каванаг».
Лизель любила слушать пение матери. Она сидела в студии и смотрела, как Керри разговаривает с музыкантами, объясняет, какой именно ритм ей нужен, спрашивает, могут ли музыканты сыграть ту или иную мелодию. В такие минуты девушка всегда испытывала гордость.
Как всегда, она вежливо спросила, хочет ли кто-нибудь кофе, а потом пошла на поиски чашки для себя. Работники студии всегда отказывались. Она справедливо догадывалась, что, как и ее мать, они предпочитали напитки покрепче, но все равно спрашивала, просто в силу хорошего воспитания. Керри уже выпила несколько стопок водки, которые ей поднес ее очередной обожатель Виктор Сандерсон. Лизель он не особенно нравился, но он был владельцем студии «Баджер Рекордс» и уделял много внимания Керри Каванаг, одной из своих «звездных» певиц.
Керри часто меняла мужчин, которых отпугивала ее склонность к скандалам в пьяном виде. Но, похоже, это не смущало Виктора, и Лизель благодарила его в душе за такую терпимость. Она вышла из студии, намереваясь зайти в кафе напротив, но на тротуаре у самых дверей столкнулась с высоким чернокожим человеком.
– Извините, я вас не заметила.
Мужчина дотронулся до своей кепки и пошел дальше. Лизель сразу же забыла о нем и перешла улицу, чтобы раздобыть себе кофе.
Керри начала петь. Все благоговейно умолкли, и, пока она пела, Виктор Сандерсон удовлетворенно улыбался: «Это талант высокой пробы».
Керри по-прежнему пела блюзы, но теперь ее глубокий грудной голос стал сильнее. Сейчас она была одной из великих певиц, и голос ее гарантированно продавался. Он наполнял дешевые танцевальные залы и дорогие ночные клубы на протяжении всей войны. Виктор Сандерсон собирался следить за Керри, как ястреб, ибо вложения в нее обещали принести ему большие деньги. И ко всему прочему Керри великолепно выглядела и была очень хороша в постели, когда не напивалась.
Ах, если бы ему удалось вытащить ее в Америку, где записи Керри наверняка раскупали бы как горячие пирожки! В Америке они форменным образом озолотились бы. Керри готова была к гастролям во Франции, в любой стране Европы, Но только не в Штатах. Джонатан ля Билльер пытался уговорить ее поехать в Голливуд на праздники, но она резко отказалась. Это разозлило Виктора. Джонатан ля Билльер – самая крупная кинозвезда в мире, а Керри отказала ему! Даже притворный роман между ними стал бы сенсацией, прогремел бы во всех газетах. Виктор вполне мог это организовать. Ля Билльер – старинный друг семьи Каванаг, они с Керри дружили уже много лет. В отличие от большинства женщин, которые трезвонили бы о таком факте направо и налево, Керри едва ли не стеснялась знакомства с Джонатаном. Чтобы поссориться с ней, достаточно было поднять вопрос о поездке в Америку. Ей предложили потрясающий гонорар в пятьдесят тысяч фунтов за выступление в «Мэдисон-Сквер-Гарден», но она холодно отклонила предложение. Виктор чуть не плакал от досады.
Он пытался говорить об американских гастролях с ее сестрой – той, что содержала публичные дома, но Бриони Каванаг вежливо посоветовала ему не лезть не в свое дело. О, разумеется, она говорила достаточно учтиво, но общий смысл был именно таков.
И все же Виктора успокаивало то, что временами Керри вела себя хорошо, оказывалась в нужных местах в нужный час и не накладывала на себя тонны макияжа. Благодарить за это следовало ее дочь. Она тоже не спускала с матери глаз. Возможно, он вместе с Лизель когда-нибудь все же увезет Керри за океан.
Дикки Лоусон нашел близнецов в клубе Томми Лейна «Болт-холл». Дикки сглотнул слюну, набираясь храбрости, чтобы подойти.
Клуб был маленький – только для избранных, входной билет стоил пять фунтов. «Болтхолл» посещали те, кто знал, что ни полиция, ни подружки не достанут их здесь. Дикки заплатил свои пять фунтов, вздохнул и теперь готовился войти в клетку льва.
Он проклинал себя за то, что пытался надуть близнецов со ставками. Думая об этом, он испытывал дурноту. Везде, куда бы он ни пошел, только и разговоров было, что о близнецах. Люди, прострелившие ноги одному из Макни и взорвавшие дом Кенни Рили, могли напугать самого черта, не говоря уж о мелком жулике вроде Дикки Лоусона. Собрав все свое мужество, Дикки подошел к близнецам. Бойси и Дэнни видели, как он приближается, в зеркале за стойкой. Он робко встал у них за спиной и простоял так несколько секунд, соображая, с чего бы начать.
– Все в порядке, парни? – Голос его срывался, словно один из близнецов уже сжимал ему горло.
Оба разом обернулись.
– Ну-ну, разве это не Дикки Лоусон? Пришел купить нам выпивку и заплатить наш выигрыш, не так ли? – В голосе Бойси звучала издевка, и у Дикки упало сердце.
– Все верно, парни. Как дела?
Он вытащил конверт из кармана куртки и положил на стойку. Дэнни вскрыл конверт и пересчитал деньги.
– Здесь только сотня фунтов, Дикки, мой милый.
Лоусон облизнул губы, мгновенно пересохшие от страха.
– Это то, что я был должен вам, парни… Сотня фунтов.
Бойси щелкнул пальцами, барменша нагнулась над стойкой и улыбнулась им:
– Что вам подать?
– Два больших шотландских виски, моя любовь, пинту горького для моего маленького приятеля и для себя что хочешь.
Барменша принялась готовить напитки, а Бойси повернулся к Дикки, лицо которого стало мертвенно-белого цвета. Дэнни засмеялся:
– Мы хотим нашу ренту, Дикки. Как ты, вероятно, знаешь, бедный Кенни Рили уже вышел из игры. Он оставил нам все, чем владел. Включая и тебя.
В глазах у Дикки потемнело, и он с готовностью закивал:
– Конечно… Конечно, ребята.
Вытащив пачку денег, он услужливо заплатил за всех. Бойси ткнул Дикки в грудь:
– Твои слова как шелуха. Мы тебе не ребята. Понял? Обращайся ко мне и к брату «мистер Каванаг». Сможешь это запомнить?
Дикки снова кивнул, еще более энергично.
– Да, пар… Я хочу сказать – да, мистер Каванаг! Бойси и Дэнни громко расхохотались.
– Молодец! А теперь убирайся отсюда. Ты начинаешь нас раздражать. Увидимся на следующей неделе, Дикки. Тебе не надо нас искать, мы сами тебя найдем.
Через полчаса они поехали на свидание с двумя девушками. Обе были примерными католичками и наверняка девственницами. Обе ждали, пока их сорвут, как спелый крыжовник.
Жизнь близнецов Каванаг складывалась как нельзя лучше.
Лизель сидела с матерью в «Нью-Йоркере», недавно открытом клубе Бриони, и наблюдала, как Керри напивается вдрызг. Керри была душой и жизнью этого места. В ходе вечера она встала и спела несколько песен, к восторгу публики. Певица Бесси, ее темнокожая подруга, в это время стояла у сцены и улыбалась, пока не повернулась и не увидела в зале чернокожего человека. У Бесси бешено заколотилось сердце, и она зажмурилась.